Эберхард несколько обиженно и обеспокоенно снова опустился на толстый зад, Штефан и Оливер последовали за отцом во владения Фрица, в его рабочий кабинет.

Фриц резко закрыл за собой двери в зимний сад.

Катинка, Эберхард, Эвелин и я в недоумении остались сидеть за столом.

– Жизнь подчас бывает суровой, но несправедливой, – огорченно проговорил Эберхард.

– О чем вообще может идти речь? – спросила я скорее всего у себя самой.

– О деньгах, конечно, – сказала Катинка.

– Ах вот оно что, – произнесла Эвелин. – Многие жалеют, да некому помочь.

Я была с ней полностью согласна.

– Ничего невозможного – а вдруг «тойота»! – выпалил Эберхард.

Мысль, несмотря на всю ее нереальность, была заманчивой. Впрочем, можно и из Савла [8] превратиться в Павла. Бывало на свете и такое.

– Но я тоже должен там быть, – заметил Эберхард. – Я бы не стал просить много.

– Это верно, – сказала Катинка и покосилась в сторону двери. – Если уж кто-то и должен быть там, так это ты. В конце концов, тыединственный, кто умеет обходиться с деньгами. У насденьги никогда не утекут просто так, как в черную дыру, а наоборот – станут работать и принесут прибыль.

Но здесь ее мысли снова вернулись к мечтам о шести или восьми детских комнатах в их новом доме, и лицо Катанки просветлело.

– Как обрадовался папа! Я думаю, что нас с тобой не обойдут, Эби. В конце концов мы никогда его не огорчали. Вероятно, он хочет, сначала слегка намылить мальчикам шеи.

– Гм-гм, – пробурчал Эберхард. – Дружба дружбой…

– Что? – спросила я.

– Я иногда спрашиваю себя, как тебе удалось сделать карьеру, Эберхард? – Произнесла Эвелин.

– Успех достигается потом, – ответил Эберхард.

– Пот – хорошее слово, – продолжала Эвелин. – А как насчет дезодоранта? Тебе следовало бы побеспокоиться о нем.

– Он не забывает о дезодоранте, – вмешалась Катинка. – Только его действия не всегда хватает. Но что поделаешь, если потовые железы так сильно работают. Хотя в принципе это даже показатель здоровья.

– Однако запах не всегда здоровый, – съязвила Эвелин.

– Да чтоб ему провалиться, этому дезодоранту! – взвился Эберхард. – Я думаю, что у каждого из здесь присутствующих бывают критические дни… Ты что-то слишком раздражена сегодня, моя дорогая свояченица.

Эвелин сжала в руке нож и гневно сверкнула на него глазами.

– Давайте лучше сменим тему, – предложила Катинка.

Я благодарно улыбнулась ей.

Эвелин выпустила нож из руки, закурила сигарету и сделала глубокую затяжку. Катинка критически поморщилась, но таков был неписаный закон этого дома: курить в зимнем саду дозволялось всем сюда вхожим. Даже несмотря на то, что кто-то в доме находился в положении.

– Что касается меня, то я нахожу запах табачного дыма не менее отвратительным, чем запах пота, – не замедлил высказаться Эберхард.

Боже мой, как только Катинка может жить с таким мужчиной?

– Никотин снижает репродуктивную функцию, – строго сказала она. – Подтверждено наукой.

– Тогда я не понимаю, почему ты никак не начнешь курить, – едко бросила Эвелин.

Эберхард закашлялся.

– Вы смотрели это в понедельник? – спросил он примирительно, пытаясь вернуться к своей излюбленной теме.

Эвелин перевела взгляд в мою сторону. Я показала ей язык. Теперь все начнется снова! Единственным хобби и свободным времяпровождением Эберхарда и Катинки, помимо производства и выращивания детей, было, как уже упоминалось, телевидение. Их любимой передачей была «Кто хочет стать миллионером?» с Понтером Йаухом. Каждое воскресенье после семейной разборки в доме свекра они с упоением предавались обсуждению участников программы.

– Вы смотрели выпуск этой недели? – продолжал допытываться Эберхард. – С тем типом, который не знает, что означает слово «reussieren». [9]

Я отрицательно покачала головой. Я не смотрела этот выпуск. К сожалению. Иначе узнала бы наконец, что означает «reussieren».

Эвелин стряхнула с сигареты пепел.

– Слава Богу, у меня есть чем заняться вечерами, вместо того чтобы зависать перед экраном, – произнесла она. – Разве я этого ухе не говорила?

– Жаль. Потому что это было так неприятно. «Reussieren», я вас умоляю! – продолжал возмущаться Эберхард. – Но тот тип в самом деле не имел никакого понятия.