О мой Бог. Мысль о том, что я легла в постель с отцом ее ребенка, снова лишила меня возможности дышать.

Я, я была самым отвратительным и мерзким отребьем.

– Позитивно, – сказала Эвелин и рассмеялась. – Во всяком случае, для меня. – Перехватив мой сконфуженный взгляд, она снова стала серьезной. – Нет, собственно, сам тест показал отрицательный результат.

Я смутилась еще больше.

– Так это значит, что ты теперь беременна?

Эвелин покачала головой:

– Нет, я не беременна. И знаешь что? Я больше не стану к этому стремиться. Прошедшее время ясно показало: я вообще не хочу иметь детей.

– Правда, нет?

– Нет. Я и до этого не хотела, но думала, что тогда жизнь будет считаться прожитой зря. И если не сейчас, то когда? Но это была идея фикс. Множество людей просто не созданы для того, чтобы иметь детей.

– Но Оливер, – сказала я и попыталась проигнорировать угрызения совести. – Он же так хотел.

– Да, – сказала Эвелин. – Он страшно разочарован. Но он это понимает. Он всегда все понимает. Он такой тонкий человек, ты знаешь. Я не хотела сделать ему больно.

– Да, – прошептала я.

«Отребье, отребье», – шептал голос внутри меня. Эвелин улыбалась:

– Я всегда буду любить его, это он тоже знает. Но он никогда не смирится с тем, что не сможет стать отцом моих детей. Ни он – никто другой. Когда эти шесть месяцев наконец закончатся, я начну искать новую работу. Я слишком хороша для того, чтобы заниматься пеленками. А еще лучше – уеду на какое-то время за границу.

– А что с твоими наркотиками?

И что, кстати, с Оливером и нашим шоу? Ему придется положить это дело на алтарь амбиций Эвелин?

«Не уводи дело в сторону, ты, отребье», – продолжал шептать внутренний голос.

– Я все равно не смогу этим долго заниматься, – сказала Эвелин и подмигнула мне. – Несмотря на то, что мы получили превосходные семена. При небольшой реконструкции и настройке системы орошения в этой оранжерее можно выращивать до тридцати килограммов в месяц. И годовой доход был бы порядка миллиона евро. Причем без налогов. Очень заманчиво, ты не находишь?

– Нет, – ответила я. – Определенно нет. Я лучше останусь с разрешенными растениями.

– Как знаешь, – заметила Эвелин. – Но этот урожай мы протестируем вместе.

– На мне, – предложила я. Я – отребье и должна до смерти обкуриться коноплей, выращенной Эвелин. Я это заслужила. – Но я не умею курить взатяжку, – сказала я виновато. – А по-другому, наверное, это не подействует.

Эвелин засмеялась.

– Есть множество возможностей принять в себя это зелье, – проговорила она. – Не обязательно его курить. Можно делать таблеточки, можно добавлять в пищу. Я нашла в Интернете замечательные рецепты.

Тоже хорошо. Можно будет до смерти наглотаться таблеток. Далеко не худший способ покончить с собой для такой дряни, как я.

– Только, к сожалению, на дворе пока август, а нам надо продолжать до октября, – сказала Эвелин.

– Чтобы конопля дошла до необходимой кондиции для таблеток?

– Нет, чтобы получить наши миллионы. А конопля уже давно готова, Старые мешки вчера попробовали первые косячки. Товар действительно превосходного качества. Даже Оливер вынужден был это признать.

– Оливер?

– Да, он тоже сделал пару затяжек. Добрый старина Шитти. – Эвелин хихикнула.

Значит, Оливер вчера был обкурен. Ну, замечательно – мы нашли друг друга: алкоголичка и наркоман.

– Я дам тебе знать, если соберусь делать таблетки, – сказала Эвелин. – Ах, еще, Оливия, ты не против, если господин Какабульке ошкурит межкомнатные двери и покрасит в белый цвет?

Придется искать для дома покупателя. Слезы навернулись у меня на глаза.

– Он мастер на все руки, – продолжала Эвелин, все еще ожидая от меня ответа.

– Ах, Эвелин, для чего все эти старания, если Штефан все равно хочет продать наше хозяйство?

– Он не может решать в одиночку. И я бы ни за что не стала все это продавать.

– Но ты же находила наш дом таким ужасным, – удивилась я.

– Теперь я так не считаю, – твердо сказала Эвелин. – И ты же видишь, что может получиться от одной лишь покраски стен в новые цвета.