— Почему так?

— Они бегут, из них песок сыплется, лужи перед ним засыпает.

Исин мрачно посмотрел на Гаврилу, но Избор его ободрил.

— Ничего. С толком пробежался. Теперь хоть кони есть… А то по такой жаре, приметы обещают много не пройдешь.

Не сожалея более об ускользнувших от них волшебниках, друзья въехали в город. Будь они на конях и с хорошим запасом еды, или хотя бы с тем небольшим, что успели вынести от князя Голубева, они миновали бы этот городок, не заезжая в него, но судьба повернулась так, что сама подвела их к городским воротам, да и хороший запасец на случай поесть — попить им бы тоже не помешал.

Город стоял на большом холме окруженный бревенчатой крепостной стеной, Кривые узкие улочки переплетаясь уходили верх, неспешно двигались по ним телеги, дети выбегали из домов затевали игру сразу на дороге, ходили гуси выискивая траву и сердито шипя на шумных ребятишек. Все тут дышало мирной деловитостью и спокойной размеренностью.

— Во всем княжестве люди по домам сидят, чудища боятся, а тут… Тишь да гладь.

— Так уж знают, поди, про твои подвиги-то… Князь, верно, еще с ночи птиц разослал.

Исин вдруг представил как целое княжество укладывалось на ночь в страхе и неизвестности, а вот теперь, благодаря ему… Его вдруг словно обдало холодом от грандиозности того, что он совершил.

«Так они мне все по жизни должны!» — подумал он. — «Все-все!»

Он тряхнул головой, возвращаясь в этот мир, и сказал.

— Может, переждем день? Отоспимся?

— Что?

— Выспимся, да поедем… А то мысли всякие лезут…

Избор хотел возразить, но его опередил Гаврила.

— А ты их палкой гони, — серьезно посоветовал он. — Выбери палку потолще, да по своей глупой башке… Они и разбегутся…

Тут ветер донес до них запах жареного мяса и свежевыпеченного хлеба.

— Поедим и в дорогу… — сказал Избор. — Правду люди говорят — добра не сделаешь и зла не получишь.

— Ты о чем, — спросил Исин оглядываясь.

— Да о тебе все, — Избор кивнул на хазарина. — Чудовище убил?

Исин смолчал и Избор понял, что хазарин уже объелся славы.

— Убил, — ответил тогда за хазарина Масленников. — Сделал доброе дело.

— От невесты сбежал? — снова спросил воевода.

— Сбежал! — подтвердил Гаврила.

Исин бросил поводья и всплеснул руками, призывая Богов в свидетели.

— Так вы же сами… Талисман спасать…

— И на счет чудовища тоже я тебе советовал? — Ядовито спросил Избор. — Или, может, Гаврила? Куда давеча полез? Не было бы твоего геройства днем, то и ночного геройства не понадобилось бы…

— Значит, князя обидел, — не обращая на это внимания продолжил Масленников.

— Оскорбил… — поправил воевода.

— Чего князь с ним за это сделает?

Гаврила пожал плечами и ответил уже за себя.

— Круторог бы на кол посадил, а этот… Этот может тоже посадит, а может и женит…. Перед тем как посадить.

— Так что, сам понимаешь, нам тут задерживаться надобности нет.

— Так ведь не нарочно же, — попытался оправдаться хазарин.

— Твои оправдания князю что? Тьфу и все… — Избор ловко плюнул в пыль. — Пусть ему лучше уж князь Владимир это объясняет или Белоян… Им веры больше.

Как ни крутилась улица, но куда ей деться из-под ног троих богатырей? Пришлось-таки вести их в корчму.

При входе их встретил пузатый мужик с заискивающими глазами.

— А не ли у тебя… — начал Гаврила.

— Есть! — радостно ответил хозяин, уже по одежде определив, что нужно этим троим. — Есть все, что угодно душе странствующих воинов. Мясо, вино, пиво, свежий хлеб… А к вечеру освободятся и комнаты для ночлега. Есть веселые женщины…

— Нам бы волхва, — оборвал словоохотливого хозяина Гаврила. Он хотел добавить-«И трех жаб в сметане», но хозяин перебил его не дослушав. Он широко и гордо улыбнулся.

— Ну, а уж этого тем более…

Гаврила поднял брови, удивляясь тому, как корчмарь связал друг с другом эти слова «волхв» и «а уж этого тем более», а Избор улыбнулся. То, что обещал хозяин было даже больше чем необходимо и воевода первым спешился, обозначая действием принятое решение.

В зале привычно гудели голоса, в воздухе носились запахи, гремел смех. Придавленный переживаньями хазарин постепенно оттаивал, отрывая ноги у куриц, что притаскивал к ним благообразный отрок. Они ели и пили, выводя не рассеявшуюся за ночь усталость из мышц.