Буквально только что я упоминал о нескольких долгих годах обучения в Логиуме. Когда человек живет в маленьком замкнутом мирке, у него обязательно появляются необходимые знакомства. С вопросами «Где достать лучшие зингарские чернила?», «Как найти списки сочинений немедийского военного историка Деллебрюка?» или «Появились ли новые девицы в заведении матушки Лоншан?» нужно было обращаться к определенным людям, так называемым «вечным студентам». Они учились в Логиуме не меньше десятка лет (и это при самом длительном сроке обучения в шесть лет!), постоянно «зависая» на одном и то же курсе. Эти люди посвятили свою жизнь Логиуму. Их не интересовала не сколько учеба, сколько само существование Университета и его беспечных учеников, не способных толком позаботиться о собственном благополучии. «Вечные студенты» находили комнаты в общежитии, добывали для профессоров редкие книги или за определенную мзду позволяли неудачникам заранее узнать вопросы экзаменов. «Вечных» ценили все, начиная от ученика-первогодка и заканчивая самым почтенным магистром.

К одному из таких людей я и направил наш отряд. Я знал, что младший сын очень бедного дворянина из Пуантена, Робер Ди Монтобье – подвизавшийся в Логиуме без малого двенадцать лет и отлично помнивший меня по совместным попойкам – сумеет помочь. Он сделал целое состояние на аферах вокруг Логиума и теперь редко покидал пределы Университета – стража Тарантии разыскивала его как торговца лотосом, не существовавшей никогда недвижимостью и поддельными дворянскими грамотами. Однако месьор Робер был вполне честным и способным помочь другу человеком…

Мы привязали лошадей к столбу возле длиннющего двухэтажного дома, выкрашенного в темно-красный цвет и украшенного желтовато-белыми фальшивыми колоннами. Я попросил остальных подождать внизу и отправился в гости к Роберу…

Деревянная скрипучая лестница привела меня к обшарпанной двери с номером «15». Я постучал, некоторое время дожидался ответа, затем снова обрушил на поеденные жучком створки свои кулаки.

С той стороны зашевелились и явно измененный с мужского на высокий женский голос спросил:

– Кто там? Господина Ди Монтобье нет дома и я не знаю, когда он вернется!

– Хальк, по прозвищу Книжник! – отрекомендовался я, добавив кличку, присвоенную соучениками в годы студенчества. И на всякий случай добавил: – Барон Юсдаль из Гандерланда.

– Да? – переспросил тот же голос и после некоторого размышления осведомился: – А скажи-ка, что ты подложил на кресло уважаемому магистру Корнелию в день экзамена по философии?

– Ужа, украденного с кафедры естествознания, – я мигом вспомнил старинную шутку, изобретенную мною самим года четыре назад. Как тогда визжал магистр Корнелий, обнаружив на своем кресле черную змейку! Экзамен, кстати, не состоялся – почтенному преподавателю стало плохо с сердцем. – Робер, это действительно я, Хальк! Открой, у меня серьезные неприятности.

Створка чуть приоткрылась и на меня глянула небритая сероглазая физиономия «вечного студента».

– О, – сказал Робер Ди Монтобье. – Действительно, Хальк! Зачем ты сбрил бороду? Тебе это было очень к лицу. Проходи… А в чем, собственно, дело?

Великий Митра! Никогда не думал, что нескольких совмещенных между собой комнат студенческого общежития можно превратить в такой бардак! На полу, шкафчиках, столах лежали книги и свитки, перемежаемые графинами с очень дорогим вином (такое даже мне, королевскому библиотекарю, не по карману…). Здесь же я обнаружил чучело грифона (Подделка! Настоящий грифон выглядит совсем по-другому, уж это я точно знаю… Кстати, как там наш Энунд?) и несколько мечей иранистанской работы. Последние стоили огромных денег, каждый – не меньше десяти тысяч сестерциев. Мечи были свалены небрежной кучей в давно погасшем камине. На том, что могло именоваться рабочим столом, валялись свитки с печатями Университета (наверняка экзаменационные работы) и дешевые безделушки, изображавшие змеиное воплощение Сета, Диски Митры и священные отмычки бога жуликов – Бела…

Словом, эта было обычное жилье «вечного студента», готового угодить всем и вся, лишь бы получить прибыль. В соседней комнате кто-то шебуршился и я, скосив взгляд на зеркало, висевшее у дверей, узрел в отражении громоздкую красотку (у Робера всегда был дурной вкус…), лениво натягивавшую нижнее платье. Видимо, я нарушил лирическое уединение сих молодых людей. Ничего, переживут.

– Робер, – проникновенно сказал я, глядя в серые и до отвращения честные глаза старого университетского приятеля. – Меня и моих друзей ищет городская стража. Нам срочно нужно где-то укрыться. Ты сумеешь найти три комнаты в студенческом доме? Шесть человек. И ни одного вопроса.

– Конечно, – без всяких раздумий ответил Робер. – Один сестерций за ночь с человека. Полная обслуга. Никто ни про что не узнает, если не будете буянить. Задаток вперед за пять дней.

– Живодер, – я снял с пояса кошелек и отсчитал тридцать новеньких сестерциев с вензелем «КК» – «Конан Канах». – Давай ключи.

– Ключи? – поднял бровь Робер. – Получишь у сторожа студенческого дома. Дашь ему сестерций и скажешь, что пришел от меня. Надеюсь, ты не укрываешь убийц или злодеев короны?

– Я теперь сам злодей короны, – монеты пересыпались в ладонь «вечного студента». – Просил же – никаких вопросов!

– Конечно, – слегка наклонил голову Робер. – Мы все-таки друзья. А кроме того, ты платишь и не торгуешься. Комнаты будут на этом этаже, сразу за моим покоем. Сторож знает, что при появлении подозрительных людей нужно будет сообщить мне, а я извещу вас. Ты знаешь, как тайно выйти из Логиума?

– Разумеется, – я помнил тайный подземный ход, прорытый студентами за ограду Университета лет семьдесят назад. – Робер, ты должен молчать, уразумел? Именно за это мы тебе платим деньги.