Шрифт:
– Поздно уже головы отрывать, – мрачно ответил Рогвальд. – Да и кому? Война всяко случится, даже подними я бунт, а вернуть Альтаира только Алгол и сумеет. Ничего, с такой-то силищей мы победим быстро, а после… После кое-кому придётся ответить на кучу вопросов.
– Ты прав, – решительно сказал Гарун. – Сейчас надо сохранять единство. Не допускать распрей внутри армии! Он кивнул Джихану.
– Идём, сын. Нам надо многое обсудить.
– Да уж, обсудить вам предстоит немало, – буркнул Рогвальд. Несмотря на внешнюю бодрость, было заметно, что гном очень подавлен. – Идите. Мне надо побыть одному.
– Стойте! – потрясённый Джихан переводил глаза с одного на другого. – И вы так просто забудете?! Ничего не сделаете?!
– А что ты предлагаешь? – сухо спросил Рогвальд.
– Поднять бунт! Свергнуть Владыку!
– То есть, погубить ещё сотни жизней? – гном сузил глаза. – Наша цель – выиграть войну. Во главе с Владыкой – это реально.
– Так ему всё сойдёт с рук?! – юноша отпрянул. Рогвальд взглянул на Гаруна и криво усмехнулся.
– В отличие от твоего отца, я с королями не знался, но даже мне ведомо: владык с чистой совестью не бывает. Идите! Я хочу остаться один.
Молча кивнув, хан положил руку на плечо сына и вместе они покинули шатёр. Джихан шёл как во сне, мир вращался перед глазами. Шок был слишком силён.
– Как же так… – с болью прошептал юноша. Рука отца сдавила его плечо.
– Сегодня тебе преподали отличный урок, – негромко заметил хан Гарун. – Помни его. И сними этот мерзкий халат – сын ты мне или оборваный дервиш?! Джихан закрыл глаза.
– Да, отец. – ответил он покорно. – Прости.
Хан Джэбегар и его наследник прошли мимо отряда нукеров и скрылись в богатом шатре. Их провожал внимательный взгляд молодого грифона.
Глава 6: Пленница
Не знаю, что за день сегодня. У меня отобрали Кагири-то и Тошибу, сломали меч и в клочья изорвали перепонку крыльев. Я помню, самурай никогда не должен плакать, но было так больно!…
Они били меня дубинками, пока мир не погас. Да и потом, наверно, долго били, потому что я три дня не могла шевельнуться. Впрочем, здесь нет ничего странного – я хорошо защищалась, убила нескольких нападавших. Странно другое: почему я до сих пор живая.
Когда я вспоминаю судьбу несчастной матери Тошибы, по чешуе невольно пробегает дрожь. Я не позволю сделать с собой такое, лучше сэппуку. Правда, у меня нет кусунгобу [15] , но моими когтями можно и сэппуку совершить. Вот только умирать очень не хочется…
15
«Кусунгобу» – ритуальный нож для совершения сэппуку (обряд ритуального самоубийства). Слово «сэппуку» обозначает сам обряд, в то время как «харакири» переводится как «вспоротый живот». В отличие от мужчин, женщины, совершая сэппуку, вспарывают себе горло, но Хаятэ, воспитанная как самурай, женщиной себя не считает (прим. автора)
Я крупно ошиблась с планом ловушки. За мной действительно следил человек верхом на громадной, напоминавшей орла птице, такой огромной, что одно её крыло вдвое длиннее меня вместе с хвостом; но кто сказал, что этот человек отправится в ловушку один… Их явилась целая толпа, с луками и странными ручными катапультиками, вроде тут их зовут «арбалет». Обычная стрела отскакивает от чешуи, но короткий, толстый снаряд из этих машинок на моих глазах пробил ствол молодого дерева насквозь – тут-то я и поняла, что дело плохо.
Враги окружили пещеру, где прятались мы с Тошибой, и полезли внутрь. Первый, конечно, попал в ловушку и бешено затрепыхался, пытаясь сбросить сеть; я убила его одним ударом, потому что предстоял тяжёлый бой и отвлекаться было опасно. Затем я встала у входа с мечом наизготовку, и началась битва.
О таком сражении я даже в книгах не читала. На этот раз врагами оказались довольно умелые, сильные воины, каждый из которых заметно превосходил меня ростом и массой – я ведь ещё маленькая, меньше человека. И хотя ни один из людей не был столь быстр, и оружие у них оказалось очень плохим, меня просто задавили.
Я отбивалась как бешеная! Троих уложила сразу, ещё одному отсекла руку до локтя, но потом в пещеру забрались сразу шестеро, и вся моя быстрота оказалась бесполезной, когда пришлось отбиваться от шести мечей разом. Они оттеснили меня в угол, ранили в крыло, затем ещё раз, потом я пропустила грубый удар ногой и потеряла меч. Высокий воин с сером наступил на мою катану и сломал!
Оставшись безоружной, я некоторое время сопротивлялась, хотя враги уже изрезали мне оба крыла и пару раз ранили. От боли мутилось в глазах, скоро я упала – и тогда меня начали бить дубинками по бокам, спине, крыльям… Айя, зато не убили. Да и кости, кажется, уцелели…
Очнулась я в клетке, точно такой же, как видела на поле. Бедный Тошиба исчез, его наверняка убили. Пропала также моя волшебная книга, а медальон я один раз заметила на шее у начальника поймавших меня людей.
Меня везут на запад, почти нигде не останавливаясь. Все воины отряда едут одвуконь, за повозками ведут сменные упряжки, так что едем быстро. Обработанная земля, деревни и поля скоро кончились, теперь мы движемся по бескрайней степи, вдоль едва заметной дороги.
В отряде четыре повозки и сорок семь всадников; меня везут в середине, словно охраняя. Та громадная птица, с чьей помощью выследили нас с Тошибой, днём парит в небе, изредка ныряя за добычей; я уверена, она разумная. Ночами птица спит у костра, спрятав голову под крыло, но даже в таком виде она больше любой повозки. Думаю, даже будь мои крылья здоровы, а клетка – сломана, мне не удалось бы улететь далеко. С таким-то преследователем… Впрочем, летать я ещё долго не смогу. Слишком избитая.