Шрифт:
— Ты очаровательная хозяйка!
— Не слишком ли часто ты это повторяешь, Леон?
— Всякий раз, когда убеждаюсь в этом.
Они сидели за столом, как добрые друзья, и вдруг он сказал:
— Да, между прочим, мы с тобой приглашены на помолвку.
— К кому это? — Она удивленно вскинула брови.
— К Фолькенецу! Он все-таки решил жениться на Тюллер. Его скоро переводят в Берлин. И представь, какая удача: у Зинаиды нашелся отец, которого она считала погибшим! Жили в одном городе и ни разу не встретились. Шутки войны.
Тоня пододвинула к нему печенье.
— Действительно, чудеса! — воскликнула она. — И когда же? Я должна успеть привести себя в порядок!
— Послезавтра помолвка. Все поедут на дачу отца Зинаиды, куда-то в Люстдорф. Фолькенец познакомится с господином Тюллером. — Он «фольксдойч», и, говорят, почтенный человек, хотя и без особого состояния.
— Ну, и как мы условимся? Ты за мной заедешь?
— Да. Жди меня около двух дня, — сказал Леон и вдруг заторопился. — Я совсем забыл о цветах! Их надо заказать заранее…
Глава четырнадцатая
Ровно в девять она влетела в еще пустую лавку. Дверной висячий звонок так истошно задребезжал, словно возмутился бесцеремонностью раннего посетителя.
Растрепанная борода Федора Михайловича высунулась из подсобки.
— Ты что, очумела?!
Не в силах отдышаться, она прижала руки к груди.
— Вы у него уже были?
— Заходи, поговорим! — Он распахнул дверь в кладовку, и Тоня увидела Егорова, который, сидя на перевернутом ящике, аппетитно уплетал колбасу, толсто нарезанную на газете.
— Привет! — сказал он. — Садись, заправляйся… Хлеба не принесла?
— Нет, — сказала Тоня, присаживаясь рядом на скрипучую табуретку — единственное, что можно было условно назвать мебелью в этом закутке.
Федор Михайлович прикрыл дверь и веселым баском сказал:
— Хорош мужик этот Коротков! Мы с ним по всем пунктам договорились… Конечно, психует, но я его малость успокоил… Ну, чего уставилась?
— Федор Михайлович, я всю ночь не спала!
— По глазам вижу. Ты тоже немного… того. Не в себе.
— Что случилось? — тревожно спросил Егоров, протянул руку за колбасой, но так и не взял.
— У меня вчера вечером был Петреску. Он сказал, что на Хаджибеевском лимане строят ложный аэродром.
— Признался-таки? Это ценно, — серьезно сказал Федор Михайлович.
— Да не признался, а просто-напросто сообщил. Сам. Ясно? Я его ни о чем не спрашивала! И мало того: он пытался убедить меня, что десант нужно высадить именно в районе ложного аэродрома, и как можно скорее.
— А ты и развесила уши? — со злостью спросил Егоров. — Ну, чего молчишь?..
Тоня молча покусывала губы. Федор Михайлович озадаченно теребил бороду.
— Ладно, о сообщении Петреску я кое с кем посоветуюсь, не нам с вами судить, что оно означает. А вот Короткова, можно сказать, я до самых костей прощупал. Личность, конечно, самая заурядная, но хитер, подлец!.. Так и втирается в доверие. Ликвидировать его — дело плевое, но нам выгоднее разом накрыть всю его группу.
— А слежки за вами не было? — спросила Тоня.
— В том-то и дело, что я подошел к нему на улице, посидели в садике, поговорили; он все рвался в лавку за бутылкой вина сбегать, а я говорю, что не стоит, мол, в следующий раз отметим знакомство. Когда попрощались, он — за мной, вроде проводить хочет, тут я его и осадил. «Соблюдайте же, говорю, конспирацию! Показываться вместе нам не следует». Вышел из ворот — и сразу в соседний проходной двор, а там переулками. Такие-то вот дела, ребятки! И все же здесь оставаться нам нельзя…
— Уходить?.. — спросил Егоров.
— Уходить! Он мои приметы уже наверняка описал во всех подробностях, и меня небось по всей Одессе ищут…
— Федор Михайлович! — прервала Тоня. — У Фолькенеца завтра помолвка. За мной заедет Петреску. А потом все поедут на дачу к Тюллеру, и я, конечно.
— О, какая прекрасная новость! — воскликнул Егоров.
А Федор Михайлович прямо впился в Тоню сузившимися от напряжения глазами.
— Сколько же продлится этот праздничный обед? — спросил он как бы самого себя. — Ведь подводная лодка может подняться, только когда стемнеет. Рацию придется вынести к берегу.
— Опасное это дело, — вздохнул Егоров. — И много народа высадится?
— Человек пять.
— На лодке?
— Да, на резиновой лодке…
— Дьяченко останется?
— Да. У него свое задание. Но он поможет.
— Когда пойдешь на рекогносцировку?
— Скоро! Встречаюсь с Тюллером у ворот на Привозе. Пойду следом за ним. Он войдет на дачу — там уже наводят порядок, — а я осмотрю все вокруг, определю место, где укрыться радистке и откуда можно будет скрыто подавать световые сигналы в море.