Письма 1886-1917
вернуться

Станиславский Константин Сергеевич
Шрифт:

12 окт. 98

65*. С. И. Мамонтову

Октябрь (после 14-го) 1898

Москва

Многоуважаемый Савва Иванович!

Очень благодарен Вам за Ваше сердечное сочувственное письмо1. Дай бог, чтоб Ваши пожелания оправдались. Дай бог и Вашему театру полного успеха и процветания, для того чтоб русское искусство и опера попали бы в заботливые руки любящих и хранящих свою святыню людей 2.

От души пожалел я, что Вы не были на репетиции, и еще больше пожалел, что за отсутствием места Вы не присутствовали на открытии. Отчего Вы не послали мне карточки? Вы же знаете, что для Вас всегда найдется место в нашем театре! Еще раз искренно благодарю Вас и с большим нетерпением ожидаю свидания с Вами сегодня, для того чтоб услышать Ваше откровенное мнение о спектакле.

Искренно уважающий Вас и благодарный

К. Алексеев

66*. А. П. Ленскому

1 ноября 1898

Москва

Глубокоуважаемый Александр Павлович!

Пользуюсь первым свободным вечером со дня открытия Художественного общедоступного театра, для того чтобы написать это письмо, и усердно прошу Вас передать его содержание всем молодым артистам "Нового театра", приславшим в день открытия нашего театра приветственную телеграмму, которая всех нас искренно тронула1.

Наш театр находится в близком родстве с Вашим: тот же возраст, та же цель, многие из наших артистов – товарищи Ваши по школьной скамье, мы, подобно Вам, выросли на традициях славного Малого театра. Вот почему все хорошие пожелания Ваших молодых артистов близки нашему сердцу и мы искренно благодарим их. Дай бог Вашему театру приютить в своих стенах побольше юных талантов; дай бог силы и здоровья Вам, глубокоуважаемый Александр Павлович, для воспитания молодых артистов, надежды и славных будущих деятелей русской сцены. Дай бог, чтобы общедоступность наших театров вызвала к художественной жизни многих москвичей, лишенных до настоящего времени лучшего земного наслаждения – искусства, которым каждый человек, бедный или богатый, должен иметь возможность пользоваться на земле для поддержания своих духовных сил, истощаемых повседневной прозой2.

С совершенным и глубоким почтением

К. Алексеев

1 ноября 98

152

67*. В. И. Сафонову

Март (до 7-го) 1899

Москва

Многоуважаемый Василий Ильич!

Прежде всего приношу Вам большую благодарность за память и внимание ко мне. Тем труднее мне отказаться от Вашего любезного приглашения: принять участие в интересном концерте. Однако набралось такое количество всяких препятствий, что я вынужден отказаться от большого для себя удовольствия: принять участие в исполнении гениального произведения1.

В ответ на мою телеграмму я получил извещение, что на второй неделе поста меня вызовут в Петербург; в самом скором времени я должен буду побывать и в Харькове – по театральным делам; много дела накопилось и в конторе, на фабриках, в попечительстве и пр.

Лишь урывками, между делом, мне придется думать об "Эгмонте", а ведь он заслуживает гораздо большего к себе внимания, и вот я решил, что лучше не браться за то, что добросовестно выполнить мне не удастся. Я изнервлюсь, участвуя в концерте при таких условиях, а мой доктор советует мне обратить внимание на мои нервы.

Я не сомневаюсь, что Вы поверите искренности моих уверений в том, что я отказываюсь от Вашего предложения с большой грустью, тем более что я принадлежу к одним из горячих поклонников Вашего таланта.

С совершенным и глубоким почтением

К. Алексеев.

P. S. Вчера я выехал из дома очень рано и вернулся очень поздно (около 3-х часов ночи). Вот почему я распечатал пакет Ваш ночью и только сейчас мог дать Вам ответ.

Простите за невольную задержку.

68*. В. В. Котляревской

21 апр. 99

21 апреля 1899

Москва

Милостивая государыня!

Я искренно благодарю Вас за Вашу присланную мне карточку с приятной и ободряющей меня припиской. Едва ли это не первое поощрение за роль Тригорина, данный мною образ которого не признает ни пресса, ни публика. Последняя желает видеть в нем не характерное лицо, а банального jeune premier, сыгранного на общих тонах. Ввиду сказанных причин Вы поймете, что Ваше мнение меня очень порадовало и ободрило, так как я не могу изменить образа Тригорина, так полюбившегося мне.