— Я счастлива наконец с вами познакомиться, — произнесла она со шведским акцентом. — Нам есть чему поучиться у вас.

— Если вы хоть что-то обо мне знаете, — возразила я, — то наверняка понимаете, почему я не доверяю «Голиафу».

— А! — Она слегка опешила. — Я думала, эти времена давно позади.

— Меня еще надо убедить, — отозвалась я беззлобно. В конце концов, она не виновата. Я указала на туристический автобус. — Как он работает?

Она взглянула на Джона Генри, и тот кивнул в знак разрешения.

— «Остин-ровер» представляет собой стандартный «Лейланд Тайгер ПС2/3» на платформе «Барлингем», — начала она, любовно поглаживая лоснящийся корпус, — но с несколькими… усовершенствованиями. Давайте поднимемся на борт.

Она вошла в автобус, я последовала за ней. Внутренности были полностью убраны и заменены новейшим оборудованием, устройство которого она попыталась мне объяснить на том техническом жаргоне, где понимаешь одно слово из восьми, да и то если повезет. Десять минут спустя я вышла из автобуса, по-настоящему усвоив лишь тот факт, что у него двенадцать сидений и небольшой тридцатимегаваттный ядерный реактор сзади и что предварительно испытать его нельзя: первая же поездка обернется либо полным провалом, либо столь же полным успехом, третьего не дано.

— А зонды?

— Да, действительно, — ответила Дрянквист. — Мы использовали разновидность индуктора гравитационных волн, чтобы забросить в литературу маленький зонд по одноминутной возвратной траектории — представьте себе очень большое йо-йо. Мы выбрали мишенью «Дюну», так как цикл обширный и многословный и располагается неподалеку от средоточия научной фантастики, и после семисот девяноста шести субкнижных полетов мы попали в яблочко. Зонд вернулся с двадцативосьмисекундной аудиовидеозаписью: Пол Атрейдес верхом на песчаном черве.

— Когда это было?

— В тысяча девятьсот девяносто шестом году. С тех пор запуски проходили более удачно, и путем проб и ошибок мы выяснили, что отдельные книги собираются в группы. Мы начали составлять карту… если хотите, я покажу вам ее.

Мы перешли в соседнюю комнату, до отказа набитую компьютерами и их операторами.

— Сколько зондов вы послали?

— Около семидесяти тысяч, — вступил в разговор последовавший за нами Джон Генри. — Большинство вернулось, ничего не записав, а свыше восьми тысяч не вернулись вовсе. Всего у нас было четыреста двадцать удачных запусков. Как видите, попасть в литературу для нас в настоящее время до некоторой степени вопрос случайности. «Остин-ровер» готов к своему первому путешествию, но, исходя из простой экстраполяции данных по зондам, из каждой поездки он имеет один шанс из восьми не вернуться и только один из ста шестидесяти — куда-нибудь попасть.

Я понимала, во что они уперлись и почему. Они забрасывали зонды в Книгомирье, состоящее на восемьдесят процентов из Ничто. Ирония заключалась в том, что я могла легко нарисовать карту жанров Книгомирья по памяти. С моей помощью у них действительно могло получиться.

— Это Книгомирье, как мы его себе представляем, — пояснил Джон Генри, кладя на стол большой лист бумаги.

Схема была крайне фрагментарна и полна ошибок. Это было все равно что кидать теннисный шарик в неосвещенный мебельный магазин и пытаться по звуку определить его содержимое.

— Долго же вам придется разбираться, — пробормотала я.

— Времени-то у нас как раз и нет, мисс Нонетот. Несмотря на президентский пост, даже я вынужден признать, что потраченные суммы никогда не окупятся. Все финансирование этого проекта будет свернуто на той неделе.

И тут впервые с момента прибытия мне несколько полегчало. Мысль о том, что «Голиаф» хоть кончиком пальца пролезет в Книгомирье, наполняла меня бесконечным ужасом. Но один вопрос все же не давал мне покоя.

— Зачем?

— Прошу прощения?

— Зачем вы вообще стремитесь попасть внутрь литературы?

— Книжный туризм, — просто ответил Джон Генри. — Согласно проекту, «Остин-ровер» способен прокатить двенадцать человек по вершинам творчества Остин. При пятистах фунтах за двадцатиминутную поездку по самым любимым произведениям это очень выгодно — как нам тогда казалось. Имейте в виду, это было девять лет назад, когда люди еще читали книги.

— Мы думали, что это вдохнет новую жизнь в классику, — добавила Дрянквист.

— А чем вас интересует классика?

Ответил Джон Генри:

— Нам кажется, что издательство вообще и книги в частности суть то, за что весьма стоит держаться.

— Вы извините меня, если я не поверю в ваш предполагаемый альтруизм?

— Никакого альтруизма, мисс Нонетот. Доходы от нашей издательской отрасли сильно упали, а поскольку в области компьютерных игр или приставок у нас активов немного, низкий уровень читательской активности влияет на нас в финансовом плане. Думаю, вы обнаружите, что здесь мы вместе. Чего хотим мы, того же хотите и вы. Даже если наши прошлые отношения были не слишком радостными и ваше недоверие вполне оправданно, «Голиаф» в его возрожденном виде вовсе не та всепожирающая корпорация, какой вы нас считаете.