— Хрыщ, — повторил маг, понимая, что унизил не столько одноглазого, сколько весь отряд и себя самого, и втянул воздух ноздрями. — Я полагаю, спали меня Оро, ты исполнил мое пожелание?

Судя по мощному цветочному аромату, гхыль его даже переисполнил.

— Я вымылся, йок, — сообщил он. — Два раза, йок, и умастил себя благовонными маслами, чтобы вонять благостно. А еще, йок, я купил меч. Ведь Хранитель без оружия — это глупо?

— А ты умеешь им владеть? — устало осведомился Бурбурэль, разглядывая висящий на поясе Хрыща клинок — обычный, недлинный, в кожаных ножнах, какой эльф никогда и в руки не возьмет.

— Научусь, йок. Как-нибудь, — гхыль осклабился и пустил волну «аромата», доказав, что в пасть он благовонные масла не лил.

Маг махнул рукой и шагнул дальше вдоль того, что можно было лишь условно назвать строем. Настороженно хмыкнул и уставился на того, кто замыкал это убогое и неровное образование.

Тот уставился в ответ и улыбнулся во всю наглую зеленую харю.

Гоблин — представитель расы, что многие тысячелетия считалась связанной с Тьмой, всегда плодила многочисленных приспешников черных магов и, по мнению всех других обитателей Нифигляндии, отличалась крайне мерзкими привычками и отвратительными манерами.

Сами гоблины полагали иначе, но их никто не слушал.

— Чего уставился, дедуля? — ласково спросил зеленокожий после нескольких минут игры в гляделки.

— Я тебе не дедуля! — взъярился Бурбурэль.

— А кто, бабуля? — делано удивился гоблин, откликавшийся то ли на имя, то ли на кличку Торот. — Но что-то я всегда думал, что эльфийки чуток красивее, да и фигуристее, честное слово.

— Молчи, презр… — тут маг вспомнил, что общается с будущим соратником, и сбавил тон. — Просто молчи. Называй меня коротко — «шеф». Если услышу что-то иное — наложу немотное заклятие.

Торот закивал и всем видом показал, что с этого момента он паинька, каких поискать.

— Ладно, я вижу, вы все готовы к походу, — вернуться к официальному тону Бурбурэлю удалось с трудом. — Мы выступаем немедленно, поскольку время не ждет. Полки врага стоят у южной границы Смутного леса, ибо Кодрон пал, и пепел его стучит в наши сердца…

Город в устье реки Алес и вправду сдался Лику Ужаса, но насчет пепла маг немного преувеличил — все обошлось без штурма и пожаров. Но на войне как на войне — можно и соврать.

— Тащиться обычными путями мы не можем, а посему двинем через Великое Дупло, — сообщил маг, на чем короткая, но прочувствованная речь завершилась. — За мной, Хранители!

И разношерстный отряд замаршировал, просто зашагал и даже заковылял вглубь Смутного леса, туда, где на берегу реки около дворца Ушастого Папаши высился Королевский Дуб, посаженный чуть ли не в день создания Нифигляндии, а в нем темнело Великое Дупло.

Ночевали Егор и его команда на берегу небольшого озера, на диво красивого, но с огромными полчищами комаров в окрестностях. Летучие кровопийцы жужжали, отчаянно бросались в атаку, и от них не помогали никакие заклинания, а отожравшиеся на столь богатых харчах лягушки всю ночь распевали песни.

Поэтому Егор спал урывками, а встал злой, с тяжелой головой.

— Доброе утро, — поприветствовал его сидевший у костра Ганди-Ла. — Как спалось?

Его чешую комары не прокусывали, и рахива пребывал в счастливой уверенности, что вреда от них быть не может.

— Не очень, — ответил Егор и отправился к воде умываться.

Когда вернулся, выяснилось, что завтрак, состоявший из той же каши, готов и что осталось поднять Бешеного Соню. Предложение Яхирона отрубить Махоту голову было отвергнуто, поскольку затем пришлось бы эту самую голову как-то прилаживать на место. Ганди-Ла заявил, что знает специальные возбуждающие чары, но побаивается их применять.

— И правильно делает, — сказал заспанный Аладдин, выбравшись из спального мешка и сворачивая его в крохотный шарик. — А то еще устроит тут ядерный взрыв малой мощности и все такое. Знаем мы этих колдунов-недоучек. Натаскайте воды и полейте его, мигом проснется.

В общем, пробуждение Бешеного Сони заняло немало времени и напоминало, как обычно, цирковое представление, процесс укрощения хищника и самоистязание одновременно.

— Фу, справились, — Егор вытер пот со лба. — Эй, Махот, тебя ждем! Еда стынет!

С завтраком оказалось покончено довольно быстро, они свернули лагерь и пустились в дорогу. Озеро скрылось из виду, и потянулась чащоба, такая глухая, темная и мрачная, что даже медведи, наверное, опасались заходить в нее поодиночке.

— А что там дальше, на западе? — спросил Егор у Ганди-Ла больше для вида, понимая, что рахива вряд ли много знает, но рассчитывая, что Аладдин не утерпит и обязательно влезет.