— Спасибо, что заменил меня в понедельник, — говорю я, но он только отодвигается в сторону. Я усаживаюсь таким образом, чтобы каменная колонна служила мне щитом, заслоняющим меня от остальной части столовой.

Линдси наклоняется и пододвигает ко мне пару блестящих ручек.

— Ты не хочешь обвести слово «салфетка» синим? Эллис раскрашивает «замену» зеленым.

Я благодарна ей за это развлечение, хотя терпеть не могу блестящие ручки. Я как раз добираюсь до третьей буквы, когда вдруг слышу знакомый голос и от страха сжимаю ручку, поставив пятно на букву «Л».

— Софи МакГи, — произносит Влад. — Ты видел ее? Я уверен, что она сидит здесь в каком-нибудь углу.

Через несколько столиков от меня я замечаю его светлую голову. Если я могу видеть его — значит, и он может увидеть меня. Я подвигаюсь ближе к Марку, чтобы спрятаться, но он меня отталкивает. Линдси, заметив нашу борьбу, следует за моим взглядом и, увидев Влада, взволнованно смотрит на меня.

— Не дай ему меня заметить, — говорю я в ту самую секунду, когда он начинает поворачиваться к нам. В панике я ныряю под стол и, затаив дыхание, наблюдаю за тем, как приближаются его ботинки. Когда он спрашивает, не видел ли меня кто-нибудь, Линдси начинает объяснять ему, что мне стало нехорошо и я уехала домой, но Марк ее прерывает.

— Она под столом, — говорит он с явной радостью в голосе, но затем я слышу звук пощечины — я уверена, что эту любезность оказала мне Линдси. — Ай! — вскрикивает Марк. — За что? Она ведь правда там.

Вот как вершится справедливость.

Когда я вылезаю, Влад смотрит на меня, едва сдерживая ярость:

— Софочка обожает играть в игры.

Не успеваю я придумать, как вести себя в такой ситуации, как слышу звук упавшего со стола подноса. Возле нас стоит Кэролайн, дрожа так, словно ее только что ударили в живот.

— Лгунья! — восклицает она. — Ты ужасная лгунья.

— Кэролайн, — начинаю я, но она уже бежит к двери.

Мне удается догнать ее, только когда она уже вне столовой, и, чтобы ее остановить, мне приходится преградить ей путь. Я застываю на месте, увидев следы от слез на ее щеках.

— Кэролайн, все, что говорят люди, — вранье.

— Тогда почему все видели вашу влюбленную перебранку в коридоре сегодня утром?

— Влюбленную перебранку?

— Да.

Пожалуй, нехорошо поправлять ее в такой момент... это может привести к тому, что она расстреляет меня из бластера. Поэтому я говорю:

— Это была не влюбленная перебранка. Это была перебранка «прекрати меня преследовать».

— Влад? Преследует тебя? — презрительно усмехается она и окидывает взглядом мой наряд, который, надо признать, не очень подходит для грядущей свадьбы с вампиром.

— Ну-ну, — говорит она холодно.

Ее неверие меня задевает. У нас всегда были разные взгляды на то, сколько времени и сил следует тратить на придумывание нарядов, но она еще никогда так откровенно не грубила. И она тоже это знает: на секунду надменность исчезает с ее лица, но затем злость снова овладевает ею.

— Ты врала мне, — говорит она. — Я спросила тебя, что случилось на вечеринке, и ты соврала. Я спросила тебя, был ли Влад у нас дома, и ты соврала. Это был его «хаммер». Ты все это время с ним встречалась.

Я хватаю ее за руки, пытаясь заставить посмотреть на меня:

— Кэролайн, он сумасшедший. Что бы он ни сделал, я не стану с ним встречаться. Никогда. И я делаю все возможное, чтобы он от меня отвязался, — говорю я, но она, влепив мне пощечину, убегает прочь по коридору. Я бегу за ней, пытаясь вернуть ее обратно, но затем вдруг цепенею от страха.

В конце коридора стоит Влад и смотрит на меня так, что я понимаю: он все слышал. Когда Кэролайн пробегает мимо него и исчезает за углом, он демонстративно провожает ее взглядом. Повернувшись ко мне, он ухмыляется гнусной усмешкой, значение которой я понимаю слишком хорошо.

У Кэролайн сейчас два последних урока. Я знаю это, потому что проверила ее расписание, положив отличное начало моей коллекции отметок об опоздании. Я планирую найти ее в конце дня, как можно доступнее объяснить ей все и отправить в безопасное пространство нашего дома, где я попытаюсь убедить папу начать строительство бомбоубежища, сделанного исключительно из чеснока и солнечного света. Когда раздается звонок, я вылетаю из класса, чтобы перехватить ее у шкафчика, но меня останавливает мистер Хэнфилд.

— Вы не можете оставить книжную полку в таком виде, — говорит он, поправляя очки и скрещивая на груди руки. — Это беспорядок.

На книжной полке всегда беспорядок. У большинства книг не хватает обложек, и в каждой на полях есть хотя бы один рисунок пениса. Но я не могу вступать в спор, только не сейчас.

— Я уберусь в следующий раз, обещаю.

— Нет, я устал от того, что ученики относятся к вещам как к своей собственности, которую можно как угодно портить. — Он указывает на помятые книги, которые едва не вываливаются с полки. — Сделайте это сейчас же.