— Значит... ты сделаешь это? — с надеждой спрашиваю я.

Наступает длинная пауза, после чего он бормочет, что согласен.

— А как насчет теннисного матча в четверг? '— спрашивает он.

Это будет означать, что целых две заметки в моей колонке будут написаны кем-то другим. Одна — еще куда ни шло, но с двумя я буду выглядеть халтурщицей, когда придет время подписывать материалы.

— Я дам тебе знать, — отвечаю я.

— Да ну тебя, — говорит он и вешает трубку, прежде чем я успеваю его поблагодарить.

Десять лет безупречной посещаемости делает притворное заболевание в понедельник пустячным делом. Хотя я до сих пор на плохом счету у Марси, она ни о чем меня не спрашивает, когда я заявляю, что меня тошнит и поэтому я не могу идти в школу, а только отправляет меня наверх с банкой «Спрайта» и пачкой крекеров. Понедельник проходит без особых происшествий, но когда во вторник вечером раздается звонок в дверь, я в ужасе думаю, что это Влад, нарушивший наш уговор. Сердитый взгляд, который бросает на меня Кэролайн, поднявшаяся сообщить, что ко мне гости, ни о чем мне не говорит.

— Джеймс Хэллоуэл здесь, — говорит она и затем с демонстративным грохотом топает вниз по лестнице. Я, очевидно, нарушила какое-то тайное сестринское правило, но прямо сейчас я чувствую слишком большое облегчение, чтобы об этом беспокоиться. То, что Джеймс здесь, должно означать, что они запаслись едой и готовы к разработке плана. Поскольку футболка с шоколадным пятном на груди и надписью «Эй! Сегодня мой день рождения», доставшаяся мне во время последнего похода в кафе «Сеньор Мигель», — не самый лучший мой наряд, я залезаю в джинсы и серый балахон и сбегаю вниз. Джеймс сидит на диване в гостиной и из последних сил отказывается от настойчивых предложений Марси отдать ему оставшуюся лазанью. В этой битве никому не дано выиграть.

— Вот что я тебе скажу, — говорит Марси, кивая головой в сторону кухни. — Я положу немного в пластиковый контейнер.

— Правда, не беспокойтесь о... о нет, она ушла, — говорит он и затем откидывается на подушку, признав свое поражение. Но увидев меня, он улыбается. — Привет. Не желаешь ли немного лазаньи?

Учитывая, что Марси не разрешала мне ничего, кроме крекеров и овсянки, которую она нашла у задней стенки шкафа, — да, желаю. Но я опасаюсь, что это вызовет у нее подозрения и помешает мне снова обмануть ее и провести еще один день дома.

— Ты воспользовался дверным звонком, — замечаю я. — Я впечатлена.

Он пожимает плечами:

— Теперь уже можно. К тому же, машина шумела...

Я плюхаюсь на подушку рядом с ним.

— Итак, у тебя есть план?

— Что-то вроде того, — отвечает он. — Часах в двух езды от школы есть донорский центр, но прием крови там будет не раньше вторника, и нам нужна машина.

— Ты можешь взять мою, — говорю я, хотя мой желудок скручивается узлом от волнения. В четверг будет теннисный матч, а это значит, что мне опять придется просить Марка Эчоллса сделать за меня репортаж. Я пытаюсь себя убедить, что есть и другие вещи, с помощью которых я смогу впечатлить мистера Амадо, но мне становится все труднее верить, что после всего этого у меня еще будет хоть какой-то шанс.

Джеймс прерывает мои раздумья, осведомляясь, все ли в порядке, и на этот раз я решаю не говорить о журналистских заданиях — вряд ли я смогу попросить доноров сдать кровь в удобное мне время. Так что вместо этого я встаю и снимаю ключи с услужливо подписанного крючка на двери.

— Думаю, ты сможешь забрать машину после девяти, — говорю я. — Папа уже уедет, а Марси во вторник утром обычно ходит за покупками. Но если кто-нибудь заметит, я придумаю какое-нибудь оправдание.

— Ясно, — отвечает он и затем подходит к двери. — Увидимся в четверг?

— Ты уходишь? — спрашиваю я, убирая ключи и борясь с приступом разочарования.

— Марси сказала, что ты болеешь и мне не стоит долго здесь оставаться. Я не хочу разоблачать твой обман, — говорит он, но потом опирается о дверь и оглядывается вокруг. — Твой дом совсем не изменился. Такой милый.

В неярком свете прихожей Джеймс выглядит очень теплым, и мне так и хочется к нему прикоснуться. Не знаю, потому ли это, что я сошла с ума, сидя в заключении, но мне вдруг приходит в голову, что я была дурой, не пользуясь всеми шансами поцеловать его, когда они у меня были. На его лице мелькает радостное удивление. Черт.

— Ты слышал это?

— Слышал что? — невинно осведомляется он, но я замечаю, что он придвигается чуточку ближе. Однако не успеваю я обдумать свои дальнейшие действия, как слышу слева возмущенное фырканье. У подножия лестницы стоит Кэролайн, глядя на нас так, как будто она увидела нас катающимися по паркету, а не стоящими бок о бок.

— Серьезно? — восклицает она. — Ну-ну, — и сердито топает вверх по лестнице.

— Мне лучше уйти, пока твоя сестра не взорвалась, — говорит Джеймс, и мне немного грустно, что момент упущен.