Боги минувших времен: стихотворения
вернуться

Кондратьев Александр Алексеевич
Шрифт:

Радуница [56]

Последний у плетня растаял уж сугроб. Весна спустилася в долины, где росли мы. Заслыша зов ее, мы, жаждою томимы И света и тепла, спешим покинуть гроб. О, если навсегда нас оживить могло б Весны дыхание! Для нас так тяжки зимы! Одеты в белое, людским очам незримы, Веночком из цветов украсив бледный лоб, Летим в селения, где наша жизнь текла… Все незнакомые, не родственные лица… Прочь! Прочь от них! В леса! Там пахнет медуница, Черемуха цветет, рябина зацвела. Днем будем на ветвях качаться, а резвиться, Плясать и петь — в полях, когда на небе мгла.

56

Праздник весеннего пробуждения душ умерших людей.

Род [57]

Мы – пращуры твои. Меж нас отец и дед И прадед твой стоят, потомок наш беспечный. Все зорко мы следим, как путь твой скоротечный, Преуготованный, средь радостей и бед, Свершаешь ты, идя, с надеждой… нам вослед. Тот путь известен нам. Блюдя закон предвечный, Едва родился ты, мы из щели запечной Беззвучно выползли всем сонмом на совет Таинственный, ничьим не зримый смертным глазом – Судьбу твою решить и твой направить разум. При свете трепетном пылающих лучин Свершали мы суда полуночного чин, С улыбкой грустною благословляя разом Тебя на жизнь и смерть в юдоль земных кручин.

57

Собрание мужских предков со стороны отца у каждого человека. О поклонении роду и рожаницам говорится в нескольких памятниках XII—XV столетий.

Рожаницы [58]

Пусть наши старики пытаются без нас Решать и направлять судьбу новорожденных. Собранье матерей, мы прав своих законных Не станем уступать. Их воля не указ Тем, кто их всех рождал, наказывал не раз, Вскормил и вырастил… Средь нас, разноплеменных, Есть единение — родильниц утомленных Всегда мы облегчить готовы в муки час. И долю мы даем дитяти… Ну и норов… Обходится порой меж нами не без споров. Но непреклонными нас люди не зовут. Медовой кашею смягчить наш можно суд… Решенье ж рожаниц сильнее приговоров Щуров и пращуров, что те ни наплетут.

58

Богини рождения, являющиеся вместе с тем женскими предками дитяти и определяющие его судьбу. У болгар – Орисницы, у чехов – Sudicky.

Демоны сна

Мы живы до сих пор. Качая колыбель, Зовут нас женщины. И мы на зов их нежный Спешим прийти толпой послушной и прилежной, Ребенка – усыпить, мать – отпустить в постель… Вот унял Угомон [59] крикливцев; как свирель Над люлькою поет Баюн, и безмятежной Дремотою объят, младенец в мир безбрежный Видений унестись готов… Но неужель Про мать за будем мы?! Нет! Ласково Зевота, Склонившись, шепчет ей: «Уж спит твое дитя, Сны подкрепят его; крылами шелестя, Отгонят ими мух. Пусть и твои Забота С Недолею [60] уснут, тебя не тяготя. Сырливицу [61] ж и крикс прогоним за ворота.

59

Угомон, Дрема, Зевота, а отчасти и Баюн — демоны сна, способствующие засыпанию. Крикливиы (криксы), куксы и плаксы — демоны, мучающие детей.

60

Недоля — лихая доля, спутник человека.

61

Сырливица — мелкий демон, способствующий промоканию детских пеленок.

СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ВОШЕДШИЕ В СБОРНИКИ

«Вот покинул я царство теней…»

Вот покинул я царство теней, Где над Летой я скорбно носился, Вновь на свет я из мрака явился, Снова вижу и слышу людей. Так же медленно плещет волна, Окружая эвбейские скалы, Так же чайка над ними летала И под солнцем белела она. Аромат над землею летит. Из цветов он струится волною, И сиянием солнца облит, Махаон промелькнул надо мною…

«В твоих глазах две светлых точки есть…»

В твоих глазах две светлых точки есть, В твоих глазах сверкают два луча, Они хранят таинственную честь, Грозя врагам, как острие меча… Ужели я, ужель то буду я, Кто выйдет в бой жестокий, как гроза?! Сверкнут во тьме два светлых острия, Мелькнет копье… кровавая струя… И слез волна затмит твои глаза.

Промелькнувшей

…Ты ушла, но волной ароматы До сих пор опьяняют меня, И мне кажется, будто сама ты Еще здесь, и так льются, звеня И с неведомой силой волнуя, Сладкозвучные речи твои. Так лепечут бессонные струи, Так весенние плещут ручьи… Да, твой образ остался со мною. Он не скоро уйдет от меня. Ароматов обвита волною, Ты пришла ко мне вместе с весною, В мое сердце тоску зароня. 1. V. 1907

«Мировою волною подхваченный…»

Мировою волною подхваченный, Я на пенистый гребень взнесен; Не жалею о воле утраченной, Не страшит меня вечности стон. Знаю участь мою неизбежную, Всем нам доля одна суждена. Так влеки ж меня в даль безбережную, Уноси, мировая волна! Над пучиной мятежно-сердитою Будет славить мой пламенный стих Обреченные мне Афродитою Розы уст прихотливых твоих. 30. I. 1908