Боги минувших времен: стихотворения
вернуться

Кондратьев Александр Алексеевич
Шрифт:

Вилы [43]

Высоко в облаках и средь лесных дубрав, Вблизи источников, во мгле ущелий темных Живем мы, гордые, вдали очей нескромных Людского племени. Наш независим нрав. С колчаном за спиной, одежду подобрав, Порою на лосях несемся мы огромных Вслед за медведицей средь скал головоломных. Иль, волхвованьями напевными собрав На небе облако, мы частым ливнем склоны Омоем наших гор, и по тропе крутой, Насквозь промоченный, пришлец бежит домой. У светлого ключа мы любим мох зеленый. Там сладок отдых наш, и юноша влюбленный, Случалось, нарушал без гнева наш покой…

43

Вилы (самовилы, дивы, самодивы), фантастические женские существа в верованиях южных славян, подобные русалке. Красивые девушки, способные летать и связанные с водой. Строили из облаков воздушные замки.

Куколка-Чучелка I [44]

Зовут и куколкой и чучелкой меня. Я — деревянная, завернута в тряпицы, Средь чуров нет меня; нет и среди божницы, Где боги высятся, молчание храня. Невидимо таясь от света бела дня Рукой заботливой моей хозяйки-жрицы, Сама ее храню от притки [45] , огневицы И сглазу, нечисть прочь зловредную гоня. Когда же минет день и тишина ночная В избе заменит гул докучных голосов, Беззвучно мать встает, мой тряпочный покров Снимает бережно с меня и, предлагая Мне яств, склоняется ко мне, полунагая, И скорби тайные вверяет мне без слов.

44

См. русскую сказку о Василисе Прекрасной.

45

Притки – род демонов, насылаемых злыми людьми при порче кого-либо.

Куколка-Чучелка II

Давно перехожу я из семьи в семью, Входя туда с женой, с невестой покидая. Меня тайком от всех приносит молодая; На одре смертном мать дарит мной дочь свою. С сироткой девочкой я вместе слезы лью, Обед ее делю, подруг ей заменяя; Советы добрые ей подаю средь сна я, И шепот многих дев в душе моей таю. Все наклоняются перед лицом моим, Из грушевого пня изваянным топорно. Оно от времени залоснилось и черно; Но этот темный лик и близок и любим, Когда с улыбкою знакомой и покорной Гляжу в их очи я, безмолвно внемля им.

Баба-Яга

Вихрь хладный листья рвет с полунагих ветвей И с воем в воздухе их кружит, развевая. В их желтом облаке стучит ступа большая, И едет с помелом Яга седая в ней. Под грустный стон дерев и рев лесных зверей Яга примчалася. Избушку заслоняя, Вкруг частокол стоит; на нем воронья стая И трупьи головы, одна другой страшней… Две мертвые руки ворота отворили; Ступа сама пошла и стала под навес. Вот входит в дверь Яга скрипучую, и бес Из-за печи пищит: «Здесь, бабка, гости были». – «Кто?» — «Мальчик с девочкой. Кота они кормили, И тот их выпустил… » — «Где кот?!»… Но кот исчез…

Кикимора [46] – Баюну [47]

Добыча злобных ведьм, далеко от родных, В подземном царстве я младенческие лета В глубокой тишине вела, не зная света, Забыта близкими и позабывши их. К незримым ликам сил таинственно-немых Мольбы и жалобы все были без ответа. Твоей лишь близостью душа была согрета, Мой черный кот, Баюн, свидетель слез моих! Ты утешал меня, играл со мной не раз, Мурлыча мне во тьме пленительные сказки… Кикиморою став и к людям в дом вселясь, Их пряжу путаю, краду у жен подвязки, Детей пугаю и… люблю припомнить ласки Порой твои, Баюн, и блеск зеленых глаз.

46

Кикимора (шишимора, мара), в русских народных поверьях — злой дух, малютка-невидимка женского пола, живущая в доме за печкой и занимающаяся прядением и тканьем.

47

Баюн – демоническое существо, приносящее детям сон и развлекающее их играми и сказками.

Вий [48]

Диканьский дьяк солгал. Я не подземный бес, Чьи веки страшные землей покрыты черной; Не знал я никогда породы гномов горной И в церковь к мертвецам ни разу я не лез. Я — лишь залетный гость: промчался и исчез. Но где пронесся я, — посевов гибнут зерна И не взойдут хлеба; их сжег мой вздох тлетворный. Где крыльями махну, там юный сохнет лес, Колодцы, реки сякнут… Поднял тучей пыль я, И над дорогами стоит она, и гнилью От балок трупной тянет, и ревут стада, Травы не находя, сгоревшей без следа… А я уже в степях за Каспием, куда Меня назад несут мои бесшумно крылья.

48

Вий, в восточнославянской мифологии дух, несущий смерть. Имея огромные глаза с тяжелыми веками, Вий убивает своим взглядом. Еще есть Суховий – демон восточного ветра.

Водяной

Он вылез из воды и гладит свой живот, Покрытый пятнами темно-зеленой тины. У старой мельницы, на краешке плотины Уселся медленно владыка сонных вод. Луна сияние серебряное льет На зеркало пруда, обросшее щетиной Густого камыша, где выводок утиный Порою крякает. Лягушечий свой рот Разинув, Водяной зевнул. По бороде, Где рак запутался, он скользкою рукою Провел мечтательно. Вчера перед зарею Русалкой сделалась искавшая в воде Забвенья девушка. Она его женою Очнется и всегда с ним будет жить в пруде.

Болотник

Я — Водяному брат двоюродный, Рога, В отличье от него, мне украшают темя. Под властию моей болотных бесов племя Размножилось [49] . У них лягушечья нога И морда кошачья. Бес каждый — мой слуга. А, может быть, и сын. Такое нынче время: Никто не знает, где и чье взрастает семя. Мне это всё равно… На наши берега Влечет заманчиво ночного пешехода Болотниц пение. Тропинку потеряв, На голос, сладостных исполненный отрав, Спеша, он в сонные к нам попадает воды. Над гостем темные сомкнутся сверху своды, И будет долго тлеть он средь подводных трав.

49

Согласно русской пословице в тихом омуте черти водятся, а в лесном болоте родятся.