Елена не слышала последних слов атамана. Боль, гнев, раны, волнение и страх лишили ее сил; страшная слабость овладела всеми ее членами, глаза ее потухли, мысли спутались, и на без чувств упала на подушки.

Богун несколько времени от гнева не мог вымолвить ни слова на губах его появилась пена, но вдруг он увидел эту беспомощно опущенную голову, и с губ его сорвался дикий нечеловеческий крик:

— Она умерла! Горпина! Горпина!

И с этими словами он грохнулся на землю.

Горпина вбежала в комнату.

— Что с тобой?

— Спаси, спаси! — кричал Богун. — Я убил ее, мою душу, мой свет!

— Что ты. одурел?

— Убил, убил! — стонал казак, ломая руки.

Но Горпина, подойдя к княжне, тотчас же увидела, что это не смерть, а глубокий обморок, и, выпроводив за дверь Богуна, стала приводить ее в чувство.

Княжна вскоре открыла глаза.

— Ну, теперь ничего! — сказала колдунья. — Ты, видно, испугалась его и обмерла, но это ничего, все это пройдет, и ты поправишься. Ты, девушка, здорова, как орех, и долго еще проживешь на свете и познаешь счастье.

— Кто ты? — спросила слабым голосом княжна.

— Я - твоя служанка, он мне велел быть ею.

— Где я?

— В Чертовом Яре. Тут совсем пустыня, кроме него никого не увидишь.

— И ты тут живешь?

— Это наш хутор. Я — Донцова; мой брат полковник у Богуна и водит добрых молодцов на войну, а я сижу здесь и буду стеречь тебя в этой золоченой комнате. Видишь, какой терем? Как жар горит! Это все он привез для тебя.

Елена посмотрела на красивое лицо девки, которое, казалось, было полно искренности.

— А ты будешь добра ко мне? — спросила она ее.

Белые зубы молодой колдуньи блеснули между улыбнувшихся губ.

— Конечно, буду! — ответила она. — Но и ты будь же добра к атаману. Он славный молодец, он тебя…

И ведьма, наклонившись к уху Елены, стала что-то шептать ей, наконец разразилась смехом.

— Прочь! — крикнула княжна.

Два дня спустя, утром, Горпина с Богуном сидели под вербой у мельничного колеса и смотрели на пенящуюся над ним воду.

— Береги ее, не спускай с нее глаз, чтобы она никогда не выходила из яра, говорил Богун.

— У яра к реке выход узок, а здесь места довольно. Вели засыпать выход камнями, и тогда мы будем здесь, как на дне горшка; а если мне нужно будет, то я найду себе выход

— Чем же вы живете?

— Черемис сеет под скалами кукурузу, разводит виноградники и ловит птиц. А к тому и вы много привезли. Она ни в чем не будет нуждаться, разве не достанет только птичьего молока. Но не бойся из яра она не выйдет, и никто не узнает, что она здесь, если только не разболтают об этом твои молодцы.

— Они присягнули мне, что не скажут. Они верные молодцы, не разболтают, хоть дери с них шкуру. Но ты сама говорила, что к тебе, как к ворожихе, ходят люди.

— Иногда приходят из Рашкова, а когда проведают, то еще Бог весть откуда Но все они ждут у реки и в яр не входят — боятся. Ты видел кости? Находились такие смельчаки, которые хотели войти, — это их кости.

— Ты их убила?

— Кто бы ни убил, а убил. Если кто хочет ворожить, то ждет у яра, а я иду к колесу, и что увижу, то говорю им. Сейчас посмотрим и тебе, только не знаю, увижу ли что, потому что не всегда видно,

— Лишь бы ты не увидела чего-нибудь худого.

— Коли увижу что-нибудь худое, то не поедешь. Да и без того лучше не ехать.

— Нужно ехать, Хмельницкий писал мне в Бар, чтобы я скорее возвращался, да и Кривонос приказал. Ляхи идут на нас с огромной силой, и мы должны собраться в кучу.

— А когда ты вернешься?

— Не знаю. Будет такое побоище, какого еще не бывало до сих пор. Или нам смерть, или ляхам. Если нас побьют, то я укроюсь здесь, а если мы побьем, то я вернусь за моей пташкой и поеду с нею в Киев.

— А если погибнешь?

— Ты должна мне сказать об этом, на то ты и колдунья.

— Ну а если сгинешь?

— Один раз мать родила!

— Ба! Что же я должна тогда сделать с этой девушкой? Свернуть ей голову, что ли?

— Дотронься только до нее — и я велю посадить тебя на кол!

И атаман угрюмо задумался

— Если я сгину, — продолжал он, — скажи ей, чтобы она простила меня

— Неблагодарная эта ляшка! Не любить тебя за такую любовь? Если б это было со мной, я не перечила бы тебе!