Все, что угодно, только не думать о том, как ужасно она опозорилась, когда он думал только об окончании их брака.

Господи, что ей теперь делать?

Наверное, он обидел ее. Или нет? Нужно изгонять чувства, которые он питал к ней. Леди Сара могла уступить требованиям отца и остаться разведенной без заметного ущерба для своего достоинства. Погубит ли ее такой поступок в глазах светского общества? Он в этом сомневался. В конце концов, она дочь герцога, и общество создано для таких людей.

Он сомневался, что она будет тосковать по нему.

Этот брак был подарком. Возможно, подарком внезапно смилостивившейся судьбы. «Ты помнишь, как на Ниле ты едва не утонул в наводнение? Или укус паука в африканской саванне? Или когда ты был уверен, что наверняка потеряешь пальцы на ногах от обморожения в Альпах? Или когда тебя ограбили пираты в Карибском море? За все эти приключения, за все твои страдания я даю тебе драгоценный дар — дочь герцога, ласковую девушку с глазами цвета тумана и со столь же непостижимой натурой. Да, она красавица, но она и личность. Ей не легко принять, что она отдана в дар. Тебе придется добиваться ее, пока ты не победишь».

Она оделась для соблазна, а он заледенел от собственной гордости.

Что он за идиот!

— Открой дверь, Сара.

Она стояла перед дверью и разглядывала деревянную панель. Голос у него сердитый.

— Сара.

— Думаю, нам обоим пора спать, — сказала она.

— И я так думаю. Открой дверь.

Она резко дернула дверь, но слова, которые собиралась сказать, исчезли, когда она увидела его. На нем была только рубашка, к тому же расстегнутая.

— Входи. — Она распахнула дверь шире. — Быстрее, пока тебя слуги не увидели.

Она, нахмурившись, смотрела на него, но его улыбка от этого не потускнела.

Плотнее запахнув халат, она повернулась и пошла не к кровати, а в противоположном направлении. Терраса — вполне подходящее место для отступления. Сара так и сделала, ожидая, что Дуглас присоединится к ней. Напрасно.

Наконец она вернулась в спальню и увидела, что он снял рубашку.

О, он был великолепен. Его тело было теплым и живым и загорелым в местах, которые не должны загорать.

— Дуглас, тебе действительно надо чаще носить одежду.

— В самом деле?

Он позволил ей несколько минут смотреть, его ответом была расцветающая улыбка.

— Иди сюда, Сара, — сказал он мягко.

Она покачала головой. Будет лучше, если она останется в другой части комнаты.

Дуглас шагнул к ней, и будь она мудрее, она отступила бы на террасу и закрыла бы между ними дверь. Но он был так красив!

— Как ты могла подумать, что я хочу расторгнуть наш брак?

Она подняла глаза.

— Я думала, что ты больше не хочешь меня. И то, что случилось в Шотландии, не повторится в Чейвенсуорте.

— С чего ты это взяла? Я хочу тебя каждый час каждого дня, Сара.

Ее глаза расширились.

— Показать тебе, чему я научился в своих приключениях?

— От всех твоих женщин? — нахмурилась она.

— Во дворцах наслаждений, — сказал он. — Из книг и рисунков.

Более мудрая женщина подняла бы руку, чтобы остановить его, или просто вышла бы из комнаты. Но более мудрая женщина должна быть слепой, чтобы не быть очарованной видом Дугласа. Нагой Дуглас с отвердевшим, налившимся копьем был неотразим.

Сара снова отвернулась, заставив себя глубоко дышать.

Он встал рядом, так близко, что она чувствовала его копье у своих ягодиц. Обняв ее за талию, Дуглас прижал ее к себе, будто хотел пронзить.

Наклонившись, он прошептал ей на ухо:

— Мой рот может доставить неописуемый восторг, леди Сара.

Она вздрогнула.

— Показать?

— Ты уже это делал.

— Я не имею в виду твою прелестную грудь. — Он поглаживал подушечкой большого пальца сосок, едва прикрытый тонкой тканью ночной рубашки.

— Дуглас.

— Все хорошо, Сара. Страсть не запрещается.

Сара вздохнула. Даже при запрете она бы не смогла устоять. Быть рядом с ним — это настоящее волшебство. Ее сотрясала внутренняя дрожь.

Повернувшись, она потянула его голову вниз для поцелуя.

Когда Сара отстранилась, она едва переводила дух и с восторгом заметила, что и Дуглас тяжело дышит. Она пошла к кровати, бросив халат на пол. Никогда у нее не было свободы ходить нагой, как у него. Никогда не было уверенности или храбрости. Сегодня ночью, в золотистом свете лампы, заливавшем комнату, ей просто необходимо быть храброй.