К полуночи буря разыгралась вовсю. Эдди выжал воду из своего плаща и хотел было отдать его мне, но я сказал, что налагаю на него послушание: завернуться в плащ самому. Тогда он обнял меня и держал в своих объятиях всю ночь – всю нашу первую ночь под открытым небом. И Меон попросил у него прощения за свои вчерашние слова: что Эдди, мол, убежал бы прочь и оставил меня умирать на отмели.

«Все-таки половина твоего пророчества сбылась, – ответил Эдди. – Я и впрямь подобрал сутану (она у него задралась от ветра). А теперь возблагодарим Господа за Его милосердие».

«Гм! – отозвался Меон. – Если шторм не утихнет, мы вполне можем рассчитывать на голодную смерть».

«Коли будет на то Господня воля, Он пошлет нам пропитание, – заверил Эдди. – Подпевайте же мне хоть немного, пока я буду взывать к Нему».

Он приподнялся, опираясь на скалу, и затянул псалом, хотя ветер хлестал его по лицу и выхватывал слова изо рта.

В глубине души я всегда честно признавал, что Эдди лучше и добродетельнее меня. Но я тоже старался как мог – да-да! – старался изо всех сил…

И вот наступило утро, потянулся день – наш второй день на голом островке. В скалах попадались углубления, наполненные дождевой водою, да и не впервой мне было поститься, и все-таки мы сильно страдали от голода. Меон не давал костру совсем угаснуть, подкладывая щепку за щепкой, и добрые мои друзья старались усадить меня прямо над этим крохотным огоньком, а я был слишком слаб, чтобы противиться. Ночь я провел в объятиях Меона, который прижимал меня к груди, точно малое дитя. Бедный Эдди слегка свихнулся и вообразил, что обучает хор певчих у нас дома, в Йорке. При этом он был с ними ангельски терпелив!

«Еще немного, – прошептал Меон, – и все мы отправимся к своим богам. Как-то примет меня Вотан? Он уж знает, что я в него не верю! А с другой стороны, не могу же я, будто наш король, в последнюю минуту начать заискивать перед христианским богом, чтобы – как это у вас называется? – спасти свою душу! Что же мне делать, епископ?»

«Милый мой, – сказал я ему, – коли ты и впрямь так считаешь, лучше не делай ничего. Заискивать перед Богом (любым богом!) ради выгоды – хуже не придумаешь. Но если тебя удерживает одна лишь гордость упрямого юта, помоги мне подняться, и я окрещу тебя прямо сейчас».

«Лежи, – ответил Меон. – Может, дома у камина я рассудил бы иначе. Но предать отцовских богов – даже если в них и не веришь – в разгар этакой бури… А сам бы ты как поступил?»

Я лежал в его крепких, дружеских руках, согреваясь живым теплом его сердца. Для богословских споров момент был неподходящий.

«Нет, – сказал я ему, – я бы не предал моего Бога».

И даже сейчас я не мог бы сказать иначе.

«Благодарю тебя, – прошептал Меон, – пока жив, я этого не забуду!»

И тут я, должно быть, задремал и видел во сне мою Нортумбрию и прекрасную Францию… а очнулся уже при свете дня – оттого, что Меон испустил тот ужасный, пронзительный вопль, каким язычники призывают Вотана.

«Лежи тихонько, – сказал он мне, – теперь очередь за Вотаном. Я все же решил испытать его еще разок».

Тут к нам приковылял бедняга Эдди, все еще отбивая такт невидимому хору.

«Зови, зови своих богов, – закричал он, – и посмотрим, что они тебе пошлют! Они небось уехали путешествовать – или ушли на охоту!»

И даю вам слово, он не успел еще договорить, как из-под гребня набежавшей волны вынырнул Пэдда и, перевалившись через риф, плюхнулся чуть не к нам на колени! В зубах у него трепыхался окунь. А какое забавное лицо было у Эдди, когда он завопил: «Чудо! Чудо!» – и тут же принялся чистить рыбину.

«Долго же ты нас разыскивал, сын мой, – сказал Меон. – Ступай налови нам рыбы, да поскорей, Пэдда! Мы умираем с голоду».

Старый тюлень тотчас попятился обратно в воду и поплыл, извиваясь, точно лосось, навстречу бурлящему прибою.

«Мы спасены, – сказал Меон. – Когда ветер немного утихнет, я пошлю Пэдду за помощью. Ешьте и будьте благодарны».

В жизни не едал я ничего вкуснее этих полусырых окуньков, которых мы вынимали из пасти тюленя и торопливо жарили над костром. А Пэдда, прежде чем снова кинуться в море, всякий раз прижимался к хозяину и нежно урчал, и по щекам у него катились слезы! Я и не знал, что тюлени тоже плачут от счастья… совсем как мы.

«Господь Бог, – рассуждал Эдди с набитым ртом, – несомненно, сотворил тюленя красивейшим из всех плавучих созданий. Взгляните, как Пэдда борется с течением! Он рассекает волны, точно утес! Вот он нырнул – видите пузырьки? – а вон опять высунулся и глядит… и что за умные глаза! Да благословит тебя Всевышний, братец мой Пэдда!»