Сологуб, молча, наблюдал, как меняется поведение Галкина под его тяжелым взглядом. Посвященные знали, что сам Дядя Миша называет этой действо "Первой частью марлезонского балета". Когда лицо капитана пошло пятнами, а глаза забегали в тщетных поисках укрытия от генеральского взгляда, Сологуб перешел к части второй.

– Докладывайте, капитан! – приказал он Галкину.

– О чем докладывать, товарищ генерал-лейтенант? – чуть шевеля затвердевшими губами, пролепетал несчастный.

– Начните с того, как вы на пару с неким Жоржем Князевым, он же Бухлов, Родину продавали! – порекомендовал Сологуб.

Галкин едва не упал в обморок, но на ногах удержался. Потом лицо его внезапно просветлело решимостью. Он гордо вскинул голову и четко произнес:

– Родину я не продавал!

"От страха страх потерял, – догадался Сологуб. – Такое бывает. Он сейчас с трех сторон стену видит, а единственный выход я ему загородил. Вот он и цепляется за что ни попадя. Сейчас, видимо, про "демократическую" прессу вспомнил. А вот мы его от этой темы и отцепим!"

– Думаете за ваш "подвиг" "демократическая" пресса вас на щит поднимет? – спросил Сологуб и по глазам капитана понял, что попал в точку. – Так я вам скажу: зря надеетесь. После того, как собратья по перу узнают, кто на самом деле есть Жорж Князев, ваша персона им будет совсем неинтересна. Ознакомьтесь! – Сологуб швырнул на стол ближе к Галкину подписку Бухлова.

От прочитанного у капитана началась настоящая паника. Рука с бумагой безвольно повисла вдоль туловища, а вторая зашарила в поисках опоры, пока не нашла ее в виде спинки стула.

"Пора ему щель открывать, – с беспокойством подумал Сологуб, – а то обделается ненароком – кабинет потом не проветришь!"

– Да, понаделал ты делов, парень… – в голос генерала вкрались сочувственные нотки, чего не мог не заметить наказуемый. – Да ты садись, Веня, на стульчик-то, будем вместе кумекать, как тебя из дерьма вытаскивать…

На берегу Байкала жгли костры. Люди прятались за ними от тянувшегося с озера холодка, сидя на бревнах, жались друг к другу плечами и распевали под гитары песни – у каждого костра свою, потом обменивались репертуаром.

Светлана Фернандес левым плечом соприкасалась с плечом Кати Вяземской, а правым тыкалась в подмышку игравшему на гитаре бородачу, лет, может, сорока. Звали его Виктор, был он крепок телом и весел душой, а еще неплохо пел и играл на гитаре. Светлане он нравился, и она решила этого больше не скрывать.

"Три дня знакомства по нынешним временам – это считай что год по прежнему счету, – решила она. – Тем более что я ему, похоже, тоже нравлюсь, а жизнь так скоротечна!"

Выбрать для отдыха на Байкале именно Приют "Сарма" им посоветовали еще в Москве. Открылся Приют сравнительно недавно на месте еще советской базы отдыха, расположенной вблизи поселка Листвянка и истока Ангары. Владельцем Приюта являлся один крутой российский бизнесмен, уроженец этих мест. Откуда влетела ему в голову эта блажь? Навеяли ли ее воспоминания о туристической юности, или возникло непреодолимое желание замолить хотя бы часть накопленных грехов? Нам про то неведомо. Зато ведомо, что был тот Приют местом элитным – то есть не всяк того пожелавший мог обрести там временный кров. По каким критериям велся отбор постояльцев для Вяземского, скажем, осталось тайной. Сами они, мало того, что заплатили за тур немалые деньги, так им еще и поручители потребовались. А приехали на место и замер Старх в изумлении великом: кого здесь только не было! Группки явно небогатых студентов жили одной жизнью с людьми состоятельными. Бытовали, правда, по-разному. Студенты и им подобные обитали в симпатичных летних домиках по три-четыре души в каждом. Умывались из рукомойника, а нужду справляли в дощатых строениях хорошо знакомых каждому российскому дачнику. Питались в столовой – сытно, но просто. К услугам людей солидных были благоустроенные коттеджи звезды на четыре, не меньше. И питались они в ресторане, и баню могли посещать хоть каждый день, тогда как студенты только по составленному для них расписанию. Зато все остальное было вперемешку: спортивные игры, боулинг, караоке и коллективный просмотр спортивных передач. Нет, в каждом коттедже был свой телевизор и даже не один, но, особенно когда по телику шел футбол, их обитатели тянулись за студентами в столовую, где на стене висела огромная "плазма". Кто болельщик – тот это поймет. А вечерами на берегу Байкала в специально оборудованных кострищах плясал огонь: под гитару, под песни и под самые разнообразные байки.

Дослушав очередную песню, Света решительно забрала из рук Виктора гитару и протянула ее Старху.

– Поиграй пока ты, а мы с Витей немного ноги разомнем.

Вяземский хотел возразить, но Катина рука мягко ухватила его за локоть.

– Правда, Старх, поиграй теперь ты, – попросила она.

А Света уже уходила от костра. Виктор, недолго думая, устремился за ней. Света почувствовала, как на ее плечи надели куртку, но не обернулась и продолжала идти в сторону коттеджей. И лишь когда открыла ключом дверь, повернула голову к Виктору.

– А если твои вернутся? – спросил он.

– Не вернутся, – улыбнулась Света, – воспитание не позволит.

С постоем в Знаменской проблем не возникло – была тут своя гостиница. Сервис, правда, предлагали скромный, но было чисто, и кормили вкусно. Прежде чем выйти на улицу Лариса спросила у мужа:

– Куда пойдем?

– Сейчас определимся, – ответил Геннадий и направился к ресепшн. И ничего не ха-ха, был тут свой ресепшн! Ярким подтверждением сего можно считать тот факт, что вернулся Геннадий к жене в добром расположении духа.

– Дали мне одну наводку, – объяснил он. – Пошли!

"Улица как улица и люди на ней как люди, – думал Максимов, глядя по сторонам. – Разве что у мужиков через одного штаны с желтыми лампасами".

– Куда идем? – прервала его размышления Лариса.

– Есть тут у них один краевед, – пояснил Геннадий, – к нему и идем.

В это время Лариса ойкнула и остановилась. Геннадий перед этим смотревший на жену перевел взгляд и увидел, что дорогу им загородил коренастый казак, одетый по всей форме: Темно-зеленые штаны с желтыми лампасами заправлены в яловые сапоги, того же цвета гимнастерка с желтыми погонами и опять же темно-зеленая фуражка с желтым околышем. Казак откозырял и представился: