Однажды весёлая компания провела ночь в клубе Сен-Жермен-сюр-Табу и пешком шла по Елисейским полям. На углу авеню Георга V, на террасе перед кафе «Фукетс», Марлон увидел стулья и столы, скреплённые цепями, чтобы их не растащили. Не говоря ни слова, он принялся расставлять стулья на тротуаре. И произнёс первые слова из «Трамвая», а затем играл все роли один — Бланш, Стэнли, Митча.

«Занимался день. Елисейские поля исчезли. Мы находились в маленьком душном помещении в Нью-Орлеане, — делился своими впечатлениями Роже Вадим. — С помощью трёх стульев и двух столов Марлон сумел воссоздать магию театра. Первые прохожие, направлявшиеся на работу, ещё не проснувшиеся и угрюмые, с любопытством останавливались, а затем уже не могли двинуться дальше. Парижане — люди пресыщенные, на них трудно произвести впечатление уличным спектаклем спозаранку. Да к тому же они не понимали по-английски. Но даже они сумели оценить талант…»

В 1950-е годы на американском экране стали появляться так называемые «одинокие бунтари». Брандо сыграл этот тип в своём пятом фильме «Дикарь». Его герой — Джонни, главарь двенадцати «апостолов смерти», молодых людей на мотоциклах.

В Голливуде понимали, что появился неординарный актёр с сильным темпераментом, отличающийся яркой индивидуальностью. Актёр, за которым стоит великое будущее. Пресса начала создавать ажиотаж вокруг имени Марлона Брандо: «Он может сыграть всё, и каждая его новая роль будет великой»; «Молодой актёр принесёт славу не только себе, но и всему американскому кино»; «Он станет символом для всего мирового кино… Его будут любить и ненавидеть, уважать и бояться…»

Марлон Брандо становится новым «идолом» Голливуда. Наполненный первобытной силой, он вызывал симпатии прежде всего у молодёжи. Молодая Америка буквально молилась на своего кумира. Тинейджеры подражали его жестам и походке; майки, джинсы, кожаные куртки, кепки с маленьким козырьком стали самой модной одеждой.

Среди тех, кто поклонялся Брандо, был Джеймс Дин. Он с гордостью заявлял одному из своих приятелей, что снимает ту же квартиру, в которой жил Брандо. В доказательство он предъявлял фотографию Брандо, стоящего у оконной рамы, точно такой же, как рама в квартире Дина и ещё тысяче нью-йоркских домов. Позже Дина постоянно сравнивали с Брандо; отмечали, что Джимми пришёл на смену Марлону.

Брандо считал, что «единственное, ради чего стоит жить, — это любовь». 11 октября 1957 года он женился на «индусской красавице» Анне Кашфи, очаровавшей Марлона романтическими рассказами о своём детстве, проведённом на берегах Ганга…

Анна сразу стала голливудской знаменитостью. Многие девушки в мире завидовали её счастью быть рядом с Марлоном Брандо. Но длилось оно не так уж и долго. Анна жаловалась, что появляться на публике с мужем означало потакать причудам его многочисленных поклонников. Одни хотели «прикоснуться к девушке, к которой прикасался Марлон», другие, более агрессивные, стремились получить от Анны перчатку или платок на память. Это был «синдром звезды кино»…

Когда в гости приехал отец Анны, актёр неожиданно узнал, что его жена обычная иранская девушка, никогда не имевшая предков в Индии, и даже не жила в этой стране… Это известие настолько ошеломило Брандо, что он, несмотря на рождение сына Кристиана, подал на развод.

Брошенная красавица, проклиная его, всё же не могла забыть время их любви: «Это был вихрь… Водоворот… Он закружил меня… Я любила его, ненавидела и терпела. Когда он говорил, то нередко запинался и смущался, зачастую нёс совершенную бессмыслицу. Однако вместе с тем он как магнитом притягивал к себе журналистов, интеллектуалов и целый полк поклонников. Как соблазнитель, хочу сказать, Брандо был совершенно неуклюж Он также не заслуживал внимания и как любовник. Но это ему нисколько не мешало окружить себя когортой сексуальных партнёров: женщин, мужчин и созданий „третьего рода“… Он сам откровенно заявлял, что хочет перепробовать всё…»

Со второй женой-таитянкой Брандо познакомился на съёмках фильма Майлстоуна «Мятеж на „Баунти“». У восемнадцатилетней Тариты были тёмные волосы, лебединая шея и красивая грудь, которую она не прикрывала с детства. Тарита родила Марлону сына Симона и дочь Шайенн.

В 1960-х годах имя Брандо всё чаще появляется в скандальной хронике. Общественная активность Марлона Брандо поражала Америку. Он выступал в защиту негров, индейцев. После смерти Мартина Лютера Кинга и убийства Роберта Кеннеди мэр Нью-Йорка обратился к Брандо с просьбой отправиться вместе с ним в Гарлем для успокоения негритянского населения.

«Гения мрачного созерцания и независимого упрямства» обвиняли в том, что у него скверный и грубый характер, что он ни с кем не может ужиться, а любимых женщин превращает в рабынь. В ответ Марлон говорил, что никто не имеет права вмешиваться в его личную жизнь.

Стоило ему открыть рот или сделать шаг — скандал, сенсация. Подписанные им банковские чеки стоили дороже суммы, на них выписанной. Их беззастенчиво крали. Сколько фанатов часами простаивали у ворот его дома, ожидая выхода обожаемого идола! Рассказывают, будто одна дама так доняла Брандо, что он снял штаны, повернулся к ней задом и издал оглушительный звук. Это достигло желаемого эффекта: дама больше не возникала.

В начале семидесятых Брандо снимается в эпохальных фильмах — «Крёстный отец» и «Последнее танго в Париже». Его партнёрша по «Танго» Мария Шнайдер поначалу не очень высоко отзывалась о Брандо. «Нет, он вовсе не миф, — говорила актриса. — Он ленив, медлителен, изнежен, к тому же много пьёт и всё время думает о своей внешности». Но с годами она прониклась к Марлону глубоким уважением, преклоняясь перед его талантом и человеческими качествами. Жизнь многому учит. Когда Мария переживала жизненный кризис, Брандо прислал ей письмо со словами поддержки.