Евтюшкин.Ты не отношение — ты соотношение социальных условий, социальная надстройка, баба на базе.

Марья Ивановна.А мне все равно, кто я есть. Мне бы только жить.

Стук в дверь.

Ащеулов.Кого еще там несет?

Марья Ивановна.Дань надо брать с этих посетителей.

Лутьин.Нельзя брать, сочтут за взятку.

Евтюшкин.А можно оформить как пособие для финансирования будущего, раз мы вроде музея.

Ащеулов (отпирая дверь). Ну кто там еще? — В комиссии ребенок спит, а вы гремите,

Входят Башмаков и Рудин в чрезвычайной поспешности.

Евтюшкин ( Ивану Павловичу). Ты зачем сюда пришел без повестки?

Иван Павлович.Сейчас объясню.

Глеб Иванович.Марья Ивановна, сподвижница, здравствуйте!

Марья Ивановна.Здравствуй, здравствуй, сподвижник.

И ван Павлович.Мы пришли по внеочередному делу.

Марья Ивановна.А ты не боишься, что я тебя здесь израсходую?

Иван Павлович (ехидно). Нет, М.И., не боюсь, потому что я теперь всю вашу подноготную тайну постиг! (к комиссии.)Граждане члены комиссии и председатель! Я должен сделать вам внеочередное заявление. На основе чистосердечного признания гражданина Рудина, Глеба Иваныча… Глеб Иваныч, подтвердите… и в силу политических моих убеждений, благодаря состоянию моей законности, — иначе меня сократят… Глеб Иваныч, повторите ясно при всех ваше чистосердечное раскаяние и за меня не стыдитесь.

Глеб Иванович.Я…

И ван Павлович.Пришел ко мне сейчас гражданин Рудин и внезапно рассказал, одновременно покаявшись… Говорите, Глеб Иваныч, ради закона я терпелив.

Евтюшкин.Тогда мы откроем экстренное заседание комиссии для заслушания устного заявления гражданина Рудина, чтобы оно из устного стало документальным. Ащеулов, фиксируй показания. Говорите, гражданин Рудин.

Глеб Иванович.В газетах все пишут — чудеса науки и техники в массы, безбожие в массы, иностранные языки в массы, — а масс на самом деле и нет, а есть отдельные личности вроде меня, и между личностями идут конфликты, — какие же это массы, раз слитности нет? Надо поступать лично, а не в массовом масштабе, когда ничего не видно и все одинаково.

Евтюшкин.Ащеулов, фиксируй. Представитель милиции говорит, — масс нету, — и что будто есть одни конфликты.

Ащеулов.Беру на заметку,

Глеб Иванович.Я Марии Ивановне сколько раз говорил, а она меня вон гонит и не слушает моих начинаний, говорит, что я не выдающийся и тихий человек, — а кто выдается — того у нас в исправдом сажают.

Ащеулов.А ты не выдавайся зря, иди с массой в ногу. А когда нужно, тебя массы сами выдвинут, как меня.

Глеб Иванович.Я и не выдаюсь никуда… И вот я, несмотря на мои нравственные убеждения держать интимности в секрете, для спасения индивидуального дела, пришел и сказал Ивану Палычу, страдая посреди себя: Иван Палыч, я находился с вашей женой, у нас была любовь, секретная от вас…

Ащеулов.А у кого она не была?

Лутьин.А ты пиши, секретарь, и помалкивай.

Евтюшкин.Продолжай дальше, Рудин. Служащий для женщин не любитель.

Глеб Иванович.И я говорю Ивану Павловичу. Простите мою слабосердечность и не поминайте лихом мою любовь с вашей супругой, А теперь я обращаюсь к вам, Иван Палыч, не для того, чтобы оскорбить ваши мужские качества, а чтобы доказать вам, что ныне коллективно и благополучно воспитываемый в комиссии ребенок, бывший ваш, — есть мой сын, а я лично против коллективного воспитания и хочу воспитывать моего сына по своему усмотрению и душевности совместно с любимой женщиной, на основании естественных и земных принципов… Иван Павлович сначала расплакался от обиды, а потом испугался, что я с нею жил и ни с кем не ссорился под его крышей, и сейчас же повел меня сюда.

Евтюшкин.Ну и жил. Комиссии это не подведомственно. Мало ли кто жил.

Марья Ивановна,А ты не каркай.

Евтюшкин.Я иносказательно… Если бы он в открытом месте жил, а то в тишине частного дома, и никто не видел.

Ащеулов.Комиссию факт жизни не интересует, она заведует матерями, отнюдь не родителями.

Марья Ивановна.Да я с ним всего две недели и была в отношениях. Скорбящий он человек, и никакого в нем бунту, помирать с ним подручно либо в козла играть.