— Конечно же, не по отношению к государству!

— Учредить порочное предприятие для изменников!

— А-а, давай-давай-давай погорячей!.. Потеха, сукины сыны!

— Теперь, товарищи, нам нужно сплачиваться!

— Следите друг за другом!

— Не доверяй себе никто!

— Считай себя для пользы службы вредителем!

— Карайте сами себя в выходные дни!

— Больше мученья, больше угрызений совести, больше тоски за свой класс, товарищи!

— На высокую ступень!

— Ура!..

Алеша стоит, окруженный всеобщей враждой: он тоскует и растерян. Он не знает, как ему дальше жить.

Щоев. Умолкни, стихия!..

Наступает тишина.

Достаточно будет, если человек письменно раскается в сердечном заблуждении.

Евсей. Нам важно получить от него документ по форме, и больше ничего. Согласно документа он исправится механически!

Щоев. Ты прав, Евсей! (Задумчиво). Документ!.. Сколько задумчивости в одном слове! Венчая память мыслям человечества!

Алеша. Я был единоличный талант…

Евсей. Ты дар божий, а бога нет…

Алеша. Отчего я не стал железным! Я был бы верен вам навсегда!

Евсей. Твердости нет, нежность тебя замучила.

Алеша. Вы правы кругом! А я ничто, меня больше нет на этом организованном свете.

Евсей. Дисциплинки не хватило, установочка расшаталась.

Алеша. Я думал что попало, я некультурный, у меня чувства бродили без русла, и я часто плакал даже от одной грустной музыки…

Щоев. Ты выдумывал без руководства, и твои предметы работали наоборот. Где ты раньше был — я б возглавил тебя!

Алеша. Я сознаю себя ошибочником, двурушником, присмиренцем, и еще механистом… Но не верьте мне… Может быть, я есть маска классового врага! А вы думаете редко и четко, вы — умнейшие члены! А я полагал про вас что-то скучное, что вы плететесь в волне самотека, что бы бюрократическое отродье, сволочь, кулаческая агентура, фашизм. Теперь я вижу, что был оппортунистом, и мне делается печально на уме…

Мюд. Алеша! Я одна теперь осталась! (Отворачивается ото всех и закрывает лицо руками).

Щоев. Ничего, Алексей, мы тебя образумим!

Серена. Папа, что здесь такое?.. Алеша, не бойтесь!

Стерветсен (Щоеву и Евсею). Я отказываюсь от сделки на эту (указывая на Алешу)психологию. Это брак, а не надлежащая надстройка. Нам полезны лишь горячие, беззаветные герои! Я отметаю этот брак!

Евсей. Ввел ты нас в убыток, Алешка!

Алексей. Я жалкий заблужденец, а вы вожди…

Щоев. Это нам достаточно известно. Мы руководим и подытоживаем.

Мюд. Зачем ты такой, Алеша?!

Алеша. Я присмиряюсь под фактом, Мюд.

Мюд. Зачем ты испугался этой гнусной прослойки? Ведь я осиротею без тебя. Я не подниму одна шарманку и не дойду по такой жаре до социализма!.. Алеша, товарищ Алеша!..

Алеша плачет. Все молчат.

Щоев. У него нежность наружу выползает. Не сберег, стервец, до будущего.

Мюд вынимает из кофты револьвер. Направляет дуло на Щоева и Евсея.

Мюд. Кончайтесь!

Евсей сразу, безмолвно и обильно плачет: все лицо покрывается текущей влагой. Щоев глядит на Евсея и Мюд с неверием.

Опорных. Этта… Евсей Иванович, разве у тебя слезы? Ты ж плакать сроду не мог!

Мюд. Кончайтесь! Вы социализм будете мучить!.. Лучше я вас замучаю!

Щоев. Сейчас, товарищ женщина. Дай бумажку — я заявление напишу, что отрекаюсь от ошибок…

Евсей (ничтожно, детским голосом). У нас чернила нету, Игнат Никанорович. Попроси гражданку девушку обождать. Мы ей расписку дадим, что согласны кончаться…

Щоев. Печального хочу. Алеша, сыграй нам марш…

Мюд. Скорее. У меня рука уморилась.