Шрифт:
Верхняя часть учреждения уходит в высоту, остатки стен разваливаются. Видна пустота мира — бесконечный районный ландшафт. Пауза. Затем слышится издали шарманка: где-то играет невидимая ушедшая Мюд.
Музыка торжественна и трогает скучное чувство человека.
Мюд поет вдалеке:
«В страну далекую Собрались пешеходы, Ушли от родины В безвестную свободу, Чужие всем — Товарищи лишь ветру… В груди их сердце Бьется без ответа».У Щоева разгорается бурчание в желудке, и он трет себе живот в надежде потушить звуки. Собрание безмолвно лежит вниз лицом. Стерветсен и Серена одиноко стоят среди ликвидированного поверженного учреждения.
Серена. Папа, что все это такое?
Стерветсен. Это надстройка души, Серен, над плачущей Европой.
Высокое напряжение
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Абраментов Сергей Дмитриевич — инженер, 45 лет.
Крашенина Ольга Михайловна — инженер, лет 25.
Мешков Иван Васильевич — утомленного вида инженер, лет 40 с лишним.
Жмяков Владимир Петрович — инженер, небольшого роста, сытое туловище, не более 40 лет.
Девлетов Илья Григорьевич — директор завода, 35 лет.
Распопов Семен Федорович, Пужаков Петр Митрофанович — рабочие-ударники аварийной службы, оба средних лет.
Муж Крашениной — служащий, лет 30.
Почтальон.
Работница, разносящая обеды.
Несколько рабочих и работниц.
Громкоговорящие телефоны.
Действие происходит на большом заводе в течение 4–5 дней.
Действие первое
Занавес опущен. Редкие удары механического молота. Пауза. Затем судорожная частота ударов нескольких молотов. Пауза. Занавес поднимается. Через сцену в зрительный зал врывается шум работы большого завода, иногда судорожно бьют молота и слышен вихрь спускаемого пара.
Комната — жилище Мешкова: наибольший беспорядок, горы сора, стихийная постель, пустые бутылки на полу, примус, на стенах чертежи машинных конструкций, портрет Дзержинского. Телефон. Над телефоном крупный номер: 4-81.
Окно открыто в ночной мир: грохот завода, сияние электричества, свист пара и сжатого воздуха. Инженер Мешков стоит у окна спиной к зрителю. Он кашляет. Затворяет окно. Настает почти тишина — заглушен, но, как бы вдалеке, звучит завод. Мешков лежит среди стихии комнатных предметов.
Где-то начала играть духовая музыка, и ее слышно в комнате то сильнее, то слабее. Она играет нечто печальное и героическое; временами затихает совсем; сейчас ее почти не слышно.
Мешков. Нужно скончаться… Я мелочь, прослойка, двусмысленный элемент и прочий пустяк… Вот уже опять стоит в мире вечернее время. Но никто ко мне в гости не приходит, и мне пойти некуда.
Громче играет музыка вдалеке, в невидимом саду.
(Прислушивается: музыка стихает, словно относимая ветром). Люди отдыхают где-то. А я, чем больше дома, тем больше устаю… О чем это всегда играет музыка? Она как будто обещает человеку друга. Светлое будущее… Но я скучаю от товарища и утомляюсь от врага.
Стучат в дверь.
Входите, кто там есть.
Входит Абраментов, в дешевой, изношенной одежде, худой и бледный человек.
(Не узнавая). Вы кто? Вы зачем пришли?
Абраментов. Инженер-механик Абраментов, ваш бывший друг… А сейчас ищу не дружбы, а ночлега: все общежития и бараки переполнены…
Мешков (узнавая, радуясь). Откуда ты, милый мой Сережа? (Встает, целует пришедшего, почти плачет). Я ведь один теперь на свете — жена еще при тебе скончалась, а сыновья бросились куда-то в Республику и скрылись от меня…
Абраментов. Да, Иван Васильевич… (Осваивается в комнате). Давно мы с тобой не глядели друг на друга!
Глядят друг на друга.
Ты что так постарел, Иван?
Мешков. А я, Сережа, устал от исторической необходимости. Я живу и все время чувствую какой-то вечный вечер. Как будто везде уже зажжены свечи.
Абраментов. Отчего же?
Мешков. Не знаю… Я ослаб. Я вижу, что стал бездарен, что новые люди способней меня и знают уже больше. У них великая практика, Сережа… А ты где был?