Опираясь на его плечо, следовал за ним навстречу заходящему солнцу.

Они обогнули дом, по дорожке, выкошенной в высокой траве, перешли луг, их догнали собаки из машины, они почувствовали запах костра (тоже давно забытый…), и издалека увидели всю компанию на опушке леса: там болтали, смеялись и прыгали вокруг костра.

– Черт, она идет за нами.

– Кто?

– Капитан Хаддок…

Шарлю уже не нужно было оборачиваться, чтобы понять, о какой животине идет речь. Он умирал со смеху.

Кому он все это расскажет?

Кто ему поверит?

Он приехал сюда как крысолов, чтобы собрать воедино да и покончить со своим детством, и наконец уж стареть себе спокойно, а вместо этого, волоча свою одеревеневшую ногу, снова, как ребенок, удирал, потому что все же уфф… ну и чудные же эти ламы… Да, он умирал со смеху, и ему бы так хотелось, чтобы Матильда была сейчас здесь. Ой, черт, сейчас плюнет… Плюнет… Я чувствую.

– Она так и не отстала?

Но Лука его уже не слушал.

Театр теней…

Первая тень кивнула, вторая махнула рукой, очередная собака бросилась к ним на встречу, третья тень показала на них пальцем, четвертая, совсем маленькая, вдруг побежала к деревьям, пятая прыгнула через огонь, шестая и седьмая захлопали в ладоши, восьмая разбежалась и, девятая наконец обернулась.

Шарль тщетно щурил глаза и заслонялся от пламени ладонью, Лука сказал правду: взрослых здесь не было. Встревожился… Пахло горелой резиной. Разве не опасно, что они в своих кроссовках лезут в огонь?

Чуть не упал. Его палочка-выручалочка сбежала от него. Последняя тень, которая обернулась, та, у которой волосы были стянуты в хвост, наклонилась, раскрывая объятья, и Лука бросился в них.

Дзинь! Как шарик в пинболе.

– Хэллооууу, мистер Спайдермен…

– Почему ты всегда говоришь «спай-дер-мен», – расстроился он, – я тебе сто раз говорил, надо произносить «спидер-ман»…[141]

– О'кей, о'кей… Извините, бонжур, мсье Спиииидерман, ну что, жизнь прекрасна? Будешь участвовать в нашем турнире по смертельным прыжкам?

Она выпрямилась и отпустила его.

Ага! Догадался Шарль, малыш его разыграл. Родители вовсе не умерли, просто сейчас их нет дома, а девица, присматривающая за детьми, позволяет им делать все, что угодно.

У не слишком благоразумной девицы, которую против света, как он ни старался, ему было не разглядеть, оказалась неотразимая улыбка. Хотя и с изъяном. Один из резцов слегка налезал на соседний зуб.

Он проскользнул в ее тень, хотел поздороваться, чтобы свет не бил в глаза и… все же был ослеплен.

Слишком много она пережила, чтобы наниматься в няньки к чужим детям, и все, что он увидел на ее лице, несмотря на улыбку, это подтверждало.

Все.

Она дунула на выбившуюся прядь, чтобы лучше разглядеть его, сняла толстую кожаную рукавицу, вытерла руку о штаны, и подала ему, таки измазав и его смолой с опилками.

– Добрый вечер.

– Добрый вечер, – ответил он. – Я… Шарль…

– Очень приятно, Чарльз…

Она произнесла его имя по-английски, и, услышав, что его называют по-другому, он вдруг растерялся.

Как будто бы он уже и не он. Стал легче и… четче.

– Я Кейт, – добавила она.

– Я… Я приехал с Лукой за… Достал из кармана «косметичку».

– Понимаю, – улыбнулась она несколько иначе, натянуто, – пыточный аппарат… So, вы приятель Ле Менов?

Шарль задумался. Знал, как принято отвечать в таких случаях, но уже чувствовал, что пудрить мозги такой девушке бесполезно.

– Нет.

– Вот как?

– Был когда-то… Я имею в виду Алексиса и… да нет, ерунда… старая история.

– Вы его знали, когда он был музыкантом?

– Да.

– Тогда я вас понимаю. Когда он играет, он мне тоже друг…

– Он часто играет?

– Нет. Alas[142]…

Молчание.

Вернулись к принятым нормам.

– А вы откуда? Подданная Ее Королевского Величества?

– Well… Yes и… нет. Я… – продолжила она, вытягивая руку, – я отсюда…

Ее рука очертила все: костер, детей, их смех, собак, лошадей, луга, леса, реку, капитана Хаддока, усадьбу с просевшей крышей, первые звезды, полупрозрачные, и даже ласточек, которые, в отличие от нее, силились очертить своими скобочками все небо.