— Предупреждение! Предупреждение 48-му!

Гриббл нерешительно замер, а затем его ноги начали идти. Он смотрел на них так, словно они предали его. Вскоре группа нагнала ожидающий их вездеход, и тот снова пополз рядом.

Примерно в 4:45 Гэррети поужинал — тюбик с паштетом из мяса тунца, несколько крекеров с сыром и много воды. После этого ему пришлось заставить себя остановиться. Флягу можно получить когда угодно, но новых концентратов не будет до завтрашнего утра... а ему может захочется ночью перекусить. Черт, да ему может понадобится ночью перекусить.

— Может речь и идет о жизни и смерти, — сказал Бейкер, — но на аппетит это уж точно никак не влияет.

— Не могу себе позволить, — ответил Гэррети. — Мне как-то не улыбается свалиться в обморок в два часа ночи.

А вот это уже действительно неприятная мысль. Ты может и не узнаешь ничего. Ничего не почувствуешь. Просто очнешься в вечности.

— Заставляет задуматься, да? — мягко сказал Бейкер.

Гэррети посмотрел на него. В свете угасающего дня лицо Бейкера было нежным, молодым, прекрасным.

— Да... Я тут чертову уйму мыслей передумал.

— Например?

— Например, он, — сказал Гэррети и дернул головой в сторону Стеббинса, который все так же шел в одиночестве, с той же скоростью, что и в самом начале. Его брюки уже почти высохли. Лицо едва можно было разглядеть. Он все еще нес руках оставшуюся половину бутерброда.

— А что с ним?

— Мне интересно, почему он здесь оказался, почему он ничего не говорит? И еще — выживет он или умрет.

— Гэррети, мы все умрем.

— Надеюсь не сегодня, — сказал Гэррети. Он постарался сказать это бодрым голосом, но его вдруг пронзила боль. Неясно было, заметил это Бейкер или нет. Почки Гэррети напомнили о себе. Он развернулся спиной вперед и расстегнул ширинку.

— А что ты думаешь о Награде? — спросил Бейкер.

— Не вижу смысла о ней думать, — сказал Гэррети и пустил струю. Закончив, он застегнул ширинку и развернулся лицом вперед, ужасно довольный тем, что ему удалось провернуться всю операцию, не получив предупреждения.

— А я думаю, — мечтательно сказал Бейкер. — Не столько о самой Награде, сколько о деньгах. Обо всех этих деньгах.

— Удобнее верблюду пройти сквозь игольное ушко, нежели богатому войти в Царство Божие, — сказал Гэррети. Он смотрел на свои ноги, единственную вещь, которая не давала ему прямо сейчас проверить существует ли на самом деле пресловутое Царство.

— Аллилуйя, — сказал Олсон. — После собрания можно будет освежиться.

— Ты верующий? — спросил Бейкер у Гэррети.

— Да нет, не особо. Но я и до денег не жадный.

— А был бы, если бы как я вырос на картофельном супе и капустных листьях, — сказал Бейкер. — И солонина, когда папа мог позволить себе купить патроны.

— Да, наверное, — сказал Гэррети и замолчал, думая что бы еще такое сказать. — Но все равно, это не самая важная вещь на свете.

Бейкер посмотрел на него непонимающе и немного насмешливо.

— А дальше надо сказать: и в могилу с собой их не заберешь, — сказал МакФриз.

Гэррети глянул на него. На лице МакФриза снова застыла эта кривая, неприятная усмешка.

— Но ведь это правда, не так ли? Рождаясь, мы ничего не приносим в этот мир, и уж точно ничего не можем забрать, умирая.

— Да, но коротать время между этими двумя событиями приятнее в комфорте, ты так не думаешь? — сказал МакФриз.

— Ах, да, комфорт, бля, — сказал Гэррети. — Если один из головорезов вон на той вот машинке подстрелит тебя, ни один доктор в мире не сможет тебя оживить, перелив дозу сотенных.

— Я не мертв, — мягко сказал Бейкер.

— Нет, но ты можешь умереть, — почему-то Гэррети стало очень важно прояснить этот вопрос. — Предположим, ты победил. Предположим, ты проведешь следующие полтора месяца раздумывая как потратить деньги — о Награде я молчу, сейчас о деньгах — и вот ты выходишь, наконец, чтобы что-нибудь купить, и тут бац! — тебя сбивает такси.

Пока Гэррети говорил, подошел Харкнесс и пошел рядом с Олсоном.

— Только не я, детка, — сказал он. — Первое, что я сделаю, когда выиграю, это куплю себе полный автопарк желтых таких Чекеров [10] . Если я выиграю, я больше никогда не буду ходить.

— Ты не понял, — Гэррети не на шутку распалился. — Картофельный суп или нежное филе, дворец или сарай, — когда умрешь, все кончится, они положат тебя на стол в морге, как Эвинга или Зака, и все. Я просто говорю, что лучше жить сегодняшним днем. Если бы люди жили одним днем, они были бы куда счастливее.