— Но…

— Никаких но. Это приказ. Я хочу загнать этих сволочей в угол. А Клеман-Амрушу нечего было писать всякую чушь о Коране. От интеллектуалов одни беды! И не говорите мне, что ваши люди не справятся. Мы в состоянии войны, друг мой.

— Да, господин министр.

Шабер повернулся к Морвану:

— После моей пресс-конференции вы отправитесь в посольство США. Поблагодарите посла от моего имени и официально попросите его помочь нам установить контакт с лондонской группой. В конце концов, именно американцы предупредили нас, прислали нам списки подозреваемых и засекли телефонные звонки.

— Нужно ли мне говорить с ними о возможных переговорах с террористами?

— Конечно. Я уверен, что они поймут. У них достаточно проблем в Ираке и в других регионах. Сначала аресты, потом репрессии, потом переговоры, потом опять аресты. Они только этим и занимаются. Наши планы их не удивят.

Шабер стряхнул пепел в пепельницу и встал с кресла.

— Вы пойдете на пресс-конференцию вместе со мной, — сказал он, обращаясь ко всем троим. — Я хочу, чтобы вас там увидели. Если там окажется кто-то из террористов, он должен понять, с кем можно начать диалог. Надеюсь, вы не боитесь.

— Нет, господин министр.

Шабер взял черновик своей речи и разорвал его в клочья.

— Я что-нибудь сочиню на ходу. Ну что вы на меня так смотрите, черт возьми!

Анри Булар оставил свой старый «вольво» на парковке супермаркета в Кон-сюр-Луар. Прежде чем зайти в магазин, он позвонил Смаину и Абу Киберу. Оба вождя джихада представили ему подробный отчет. Они разговаривали по мобильным, которые приобрели специально для этой последней фазы операции «Снег и пепел». Смаин рассказал, как контрразведка расставила своих людей вокруг и внутри башни «Марс» и напичкала здание камерами слежения. Как и предполагали Братья, министр внутренних дел не стал эвакуировать жителей: слишком холодно, да и нет явной угрозы. Синий имам не зря несколько месяцев изучал характер министра, анализируя тексты его выступлений и его поведение. Теперь он с легкостью мог предсказать реакцию Шабера практически в любой ситуации. Несомненно, министр был неординарным человеком, но именно министра, а не человека, им предстояло уничтожить вместе с другими приговоренными. Довольный услышанным, Булар вышел из машины и направился в магазин.

В супермаркете он положил в тележку несколько пакетов сока (по давней привычке он никогда не брал соки израильского производства) и крекеры. Затем подошел к полкам с кошачьим кормом. Ему будет так же недоставать Саладина, как жены и дочери. Разве Пророк, да будет благословенно имя его, не отрезал полу своего халата, чтобы не потревожить кошку и ее котят?

Через несколько минут он был на другом берегу Луары. Уже темнело, когда он выехал на грунтовую дорогу, обсаженную застывшими от холода тополями. Он остановился перед заграждением и выбрался из машины, чтобы открыть замок. Проехав еще несколько метров, припарковался на понтоне. Поставив машину на ручной тормоз, Синий имам достал из багажника провизию и перенес ее на баржу. Он замер на минуту, прислушиваясь, но не заметил ничего подозрительного. Вокруг было тихо, как в могиле. В свете фар он открыл дверь и спустился в каюту, служившую одновременно и столовой и кухней. Он положил крекеры на стол и убрал пакеты с соком в холодильник.

Прежде чем подняться наверх, Булар удостоверился, что всё на своих местах. Гидрокостюмы аккуратно висели на вешалках. Год назад их сшил по мерке мастер из Сен-Назера, и с тех пор они дожидались своего часа.

Булар поднялся на палубу, провел рукой по лакированному блестящему рулю и выбрался на берег. На сердце у него было легко. Пришло время вернуться домой, к семье.

В пути у него из головы не выходила старая детская считалочка. Именно она сопровождала Синего имама в этом последнем путешествии по бренной земле. С недавних пор на него все чаще и чаще накатывали воспоминания о важнейших событиях его жизни. Обозначая пунктиром его судьбу, они придавали смысл его существованию.

Дюрозье без особого интереса листал лежавшие перед ним книги. Со своего наблюдательного пункта на втором этаже книжного магазина «Ла Юн» он смотрел на прохожих на углу улицы Рен и бульвара Сен-Жермен. Снег блестел в свете фар. Человек в пуховике разбрасывал соль перед входом в ресторан «Липп».

Дюрозье потянулся за новой книгой и тут наконец заметил его. Опустив голову, Ашиль Фауэ шел по улице Рен. Хромой консьерж выделялся в толпе. Дойдя до перекрестка, Ашиль оглянулся и только потом начал переходить улицу. Очень осторожный человек, ничего не скажешь.

Ашиль вошел в ресторан с решительным видом, но не забыл напоследок оглянуться на бульвар Сен-Жермен. Дюрозье постоял у окна еще несколько минут, наблюдая за происходящим на улице. Не заметив ничего подозрительного, он вышел из магазина и перешел дорогу. Он не знал, с кем имеет дело: с психом или с первым из всех замешанных в этой истории, кто разбирается в том, что происходит.

В ресторане оказалось очень тепло. Дюрозье сразу заметил за угловым столиком консьержа. Ашиль Фауэ о чем-то беседовал с официантами. По всей видимости, он был здесь постоянным клиентом.

Тень улыбки пробежала по его лицу, когда подошел Дюрозье.

— Пресс-конференция прошла удачно?

— Прекрасно. Кажется, ваш министр тоже дает пресс-конференцию. Ваша коллега сказала вам, почему Мишель не пришел сюда вчера вечером?

— Нет.

— Непонятно, чем вы занимаетесь, честное слово!

— У меня не было времени объясниться с моей коллегой.

— Я скажу вам, почему у вас нет времени! — громко воскликнул Ашиль Фауэ.

Посетители стали обращать на них внимание. Дюрозье почувствовал неловкость.