Для крепких нервов

Аннотация

На Сатурне-Дельта земляне попали в аварию. Чарыева отправили за помощью на соседнюю планету. Там он угодил в лабиринт, где его стали подвергать разным испытаниям.

Любовь Лукина, Евгений Лукин Для крепких нервов Чарыев сразу понял, что с аппаратурой ему не выплыть. Кувыркнувшись в воде через голову, он вывернулся из ремней и в рывке попытался достать серебристые ветвящиеся «поручни». Он не потратил ни единой лишней секунды, да и «поручни»-то мерцали совсем рядом, но пока он освобождался от сумок, его снесло в опасную зону, к центру этого подлого, словно подстерегавшего здесь водоворота. Выбраться по рекомендуемой в таких случаях пологой спирали не удалось – Чарыева мотало по замкнутому кругу. Мимо летела янтарная вогнутая стенка с порослью причудливо искривленных металлических трубок. Устройство тянуло, как исправная водопроводная раковина, урча и причмокивая, что воспринималось ошеломляюще, поскольку видимого притока не было ниоткуда. Вода, проваливающаяся сама в себя! Задача о бассейне, в который ничего не вливается, зато выливается столько, что в считанные секунды он должен был бы опустеть до дна. Если у него вообще есть дно. Известно, что каждому пилоту, будь он хоть семи пядей во лбу, назначено судьбой определенное количество досаднейших промахов. И все отпущенные ему промахи Чарыев ухитрился совершить разом, не мелочась. Собственно, поступки его трудно даже назвать промахами. Позже специалисты будут яростно спорить о том, что это было: единственно верное решение или преступное забвение устава. После катастрофы на Сатурне-Дельта, когда экспедиция лишилась практически всего оборудования, нечего было и думать о серьезном и тщательном исследовании системы – дай бог благополучно вернуться домой. Все, что позволили обстоятельства, – отправить пилота Чарыева в одноместной скорлупке (кстати говоря, совершенно для таких целей не предназначенной) к четвертой планете, где, судя по наличию в атмосфере кислорода, могла обнаружиться жизнь, хотя бы отдаленно подобная земной. Еще там, на орбите, он должен был радировать о своем подозрении, что кристаллоподобные игольчатые формации внизу – искусственного происхождения. Сам он оправдывался тем, что связь, якобы, прервалась по техническим причинам. Ни доказать, ни опровергнуть это теперь невозможно. Недоброжелатели утверждали и утверждают до сих пор, что Чарыев просто решил поберечь репутацию. Есть такая старая и в общем-то верная примета: если астронавт начинает регулярно наталкиваться на следы инопланетного разума, – в космосе он, скорее всего, долго не задержится. Пора в отставку. Однако следующий поступок пилота напрочь уничтожает это обвинение – именно в силу своей безрассудности. Чарыев пошел на посадку. Без подготовки. В крохотной одноместной ракете, заведомо не годящейся для высадки. В таких аппаратах даже скафандра не полагалось! Единственная надежда – на то, что здешняя атмосфера – копия земной. Хотя в этом-то как раз пилота можно понять. Возвращение на Землю (если оно вообще возможно после того, что стряслось на Сатурне-Дельта) займет несколько лет – стало быть, это его последний и единственный шанс. Невероятно, но шанс оказался выигрышным. И все же, когда Чарыев выбрался из-за холма и увидел этот сказочный алькасар, эту странную сквозную готику, – нужно было поворачиваться и со всех ног бежать обратно, к ракете. Легко сказать! Случившееся потрясло его своей простотой и необратимостью. Только что, минуту назад, начался новый отсчет времени, новая эра. Продолжая испытывать судьбу, Чарыев приблизился к строению. Мало того, он еще и рискнул войти сквозь стрельчатую прорезь внутрь, а через десяток шагов у него под ногами разверзся этот – то ли фонтан (по местным понятиям), то ли узел очистного сооружения. Вспарывая воду, Чарыев ходил по кругу, словно привязанный к воображаемому колышку, стараясь хотя бы удержаться на прежнем расстоянии от воронки. Но тут – черт его знает, почему – водоворот ускорил вращение, поверхность воды накренилась, и Чарыева, несмотря на все его усилия, потащило к горловине. Возможно, автомат, следящий за чистотой, почувствовал, что какая-то крупная частица мусора упорно не желает покинуть помещение. «Глупо! – в отчаянии успел подумать Чарыев. – Глупо! Глупо!..» Его крутнуло, как на тренировочном стенде, вода сомкнулась над ним, а дальше случилось нечто несуразное. Прошло несколько минут, больше задерживать дыхание было просто невозможно, кроме того он уже ясно сознавал, что вокруг не вода, а воздух. Еще минуту Чарыев потратил на то, чтобы отдышаться и хоть немного прийти в себя. Он полусидел-полулежал на янтарно-желтом полу, и на него со всех сторон дул сухой теплый ветер. Где водоворот? Что произошло? Он выждал, пока пройдет головокружение, и осмотрелся. Круглая комната без потолка – что-то вроде поставленной вертикально короткой трубы метров восьми в диаметре. А сам он, что интересно, жив. И как прикажете все это понимать? Он вдруг сообразил, как это следует понимать, и поднялся с пола. – Спасибо, ребята, – растерянно сказал он. – Но, может быть, вы все-таки представитесь? Тишина. Вернее, то же едва уловимое ровное жужжание, что и раньше. Уловив за спиной какое-то движение, Чарыев обернулся. В янтарной вогнутой стене мерцал синий прямоугольный экранчик. Несколько раз, рассыпая фиолетовые искры, вспыхнули и погасли какие-то знаки. Это вполне могло означать: «Не стоит благодарности. Всегда к вашим услугам». Диаметры бассейна с водоворотом и этой комнаты-трубы были одинаковы. Чарыев отметил эту подробность сразу же. А не находится ли он на дне колодца, из которого экстренно откачали воду? Он поднял голову, ожидая увидеть вверху этакий терновый венок из «поручней», до которых так и не дотянулся. Нет, никаких «поручней» там не было – гладкое желтое жерло и синий круг неба с краешком перистого облака. И потом, будь это дно колодца, здесь, по идее, валялись бы доблестно утопленные им сумки с аппаратурой и пистолет. Сухой теплый ветер, дующий со всех сторон, постепенно стал надоедать. – Спасибо, хватит, – сдержанно сказал Чарыев в пространство. – Я уже обсох, спасибо. Секунд через пять сквозняк прекратился. Ровное тихое гуденье оборвалось. Еще один повод для размышлений. Поняли просьбу или просто сработал автомат? Тут Чарыев подумал, что ломает голову над пустяками, и немедленно ощутил совершенно неприличный ребяческий восторг: Контакт, ребята! Контакт!.. А ведь, помнится, был у наших теоретиков разработан такой сценарий: спасение нашего астронавта представителями ВЦ. И рассматривался он, помнится, как наиболее благоприятный вариант… Ну, это мы скоро проверим… «И долго они меня собираются здесь держать?» – несколько уже раздраженно подумал Чарыев и снова запрокинул голову. Как в орудийном стволе. «Зиндан», – вспомнил он вдруг. Азиатское средневековье. Земляная тюрьма. Яма, из которой не выбраться… Ничего себе, ассоциации! – Могу я отсюда выйти? – осведомился он – и, еще не договорив, увидел, что может. В янтарной стене, там, где только что мерцал синий экранчик, теперь зиял узкий прямоугольный проем. Удивительно тактичные и ненавязчивые хозяева. Чарыев шагнул к любезно указанному выходу и обнаружил, что идет босиком. Вот это, что называется, воля к жизни. Как же надо было барахтаться в водовороте, чтобы выскочить из ботинок! Ни дать, ни взять – жертва кораблекрушения. Он вошел в тесный туннельчик, который, дважды свернув под прямым углом, вывел его в обширную… не то залу, не то площадь. Потолка опять не было. Или был, но абсолютно прозрачный. В голове мельтешили какие-то ненужные обломки литературных штампов типа: «Впервые представитель человечества… Встреча, на которую Земля надеялась со времен Джордано…» Потом вся эта путаница исчезла, и голова стала пустой и легкой. Прямо перед Чарыевым сидел… сидело… Словом, сидела совершенно фантасмагорическая тварь. Исчадье ада, как сказали бы двумя веками раньше. И довольно крупное исчадье – с добрую корову. Животное по-лягушачьи раздуло зоб, потом отворило вместительную пасть и низко сказало: «Хаа…» Чарыев стоял неподвижно, преодолевая соблазн броситься обратно, в узкий коридорчик. Пальцы правой руки беспомощно тронули бедро, на котором должна была висеть кобура, утопленная вместе с пистолетом, – хорошим надежным оружием, предназначенным как раз для таких встреч. Впрочем, зверь нападать не торопился. Странный зверь. Клыки, рога, бивни… Композиция, мягко говоря, бессмысленная. Не допустит естественный отбор столь безобразного сочетания. Тут чудовище, видно, решив добить Чарыева окончательно, неловко переступило с лапы на лапу и с треском растопырило перепончатые крылья. Так оно еще и летает? Ну нет, это вы бросьте, никак оно не может летать – вес не тот. Тогда почему крылья? Рудимент? Что-то оно, родимое, состоит из одних рудиментов. Гребни, шипы, присоски… Несомненно, весьма нужные приспособления. Каждое в отдельности. Но когда все это собирается в одну кучу – так… бесполезные украшения. Украшения? А это уже версия… Биологическая косметика. Человеку ведь не возбраняется изменить оттенок кожи, удлинить ресницы, улучшить фигуру… Чарыев ошеломленно посмотрел на бредовое существо. Ему как-то не приходило в голову, что этот монстр может оказаться братом по разуму. Одиозный какой-то братец, пощечина общественному вкусу… Хотя… Если Чарыев имеет дело с местным панком… Да, панком. Кажется, это так называлось. Словом, такую возможность следует учесть. На всякий случай. Брат по разуму удивленно по-собачьи наклонил сверхвооруженную голову к шипастому плечу. Дескать, что же ты стоишь, как столб? Заходи, раз уж пришел. Представься хотя бы. Дурацкое положение! С чего начать? Воздеть сцепленные ладони и провозгласить: «Мир, дружба»? Или просто сказать: «Здравствуйте»? Разработанные теоретиками сценарии предусмотрели все варианты контакта, кроме самого тривиального: идет человек по коридору, а ему навстречу – инопланетный маргинал, густо утыканный рогами, клыками и бивнями. – Мы пришли с миром, – испытывая некоторую неловкость, сообщил Чарыев и шагнул к затрепыхавшему крыльями панку. Животное вспорхнуло и, заполошно вопя басом, описало низкий неровный круг. Выглядело это так, словно кто-то тащил его по воздуху на тросике, а оно, растопырившись, усиленно делало вид, что летит с помощью своих анекдотических крыльев. При этом у него обнаружился членистый скорпионий хвост. Именно его и не хватало для полного ансамбля. Все это весьма слабо напоминало разумные действия – и Чарыев, поколебавшись, отказался от предположения, что пернато-членистоного-рогатое существо – хозяин дома. Тогда кто оно и зачем оно здесь? Тут же возникли и скоропостижно скончались еще несколько гипотез. Забрел в зверинец? Совы и вороны, поселившиеся в разрушенном замке? Или просто декоративное домашнее животное? Чарыев попробовал обойти чудище, которое немедля вскочило, заскребло когтями по полу, угрожающе ощетинило все свои шипы и снова сказало: «Хаа…» Нет, пожалуй, все-таки не декоративное животное. Скорее сторож. Но тогда напрашивается мысль, что охраняет он именно выход из туннельчика, откуда появился Чарыев. Скверно. И пистолет, утопил… Впрочем, это даже к лучшему, С оружием глупостей здесь можно наделать в два счета. Пока ясно одно: животное это – либо биоробот, либо продукт долгой селекции. В естественных условиях оно просто не выживет… Тогда опять же: кто его такое сотворил и зачем? Сторож оно скверный, неуклюжий. (Еще бы! При таком обилии архитектурных излишеств!) Или предполагается, что увидевший его должен незамедлительно хлопнуться в обморок? Чарыев сделал еще несколько попыток пройти, и везде его встречала все та же пасть и внятно произнесенное: «Хаа…» Ну, вот и славно. Вот и общение помаленьку налаживается. Можно приступать к составлению краткого разговорника. «Хаа – (местн.) – Пущать не велено». – Мне бы хотелось пройти, – твердо сказал Чарыев, глядя в круглые неумные глаза перепончато-панцирного швейцара. – Хаа… – тупо ответил тот. Вот скотина! Чарыев отступил к туннельчику, прикинул расстояние – и побежал, наращивая скорость, как бы намереваясь проскочить по краю, вдоль стены. На первом курсе он неплохо играл в регби, потом решил зря не травмироваться и ушел из команды. Но навыки остались. Цербер купился и бросился наперерез: крылья трещали, когти, взвизгивая, разъезжались на гладком полу. Чарыев резко сменил направление, сделал рывок – и почувствовал, что успевает. Но тут над головой зашипело, затрещало – и тварь шлепнулась на пол прямо перед ним, ощеренная и растопырившаяся, как морской черт. Словно кто-то ухватил бездарного хавбека за шкирку и ткнул туда, где по идее надлежало встречать прорвавшегося форварда. Чарыев, не растерявшись, повторил маневр, и противник опять оказался не на высоте. Мелькнула когтистая со шпорой лапа – и Чарыев, не удержавшись от соблазна, рубнул ее, пробегая, ребром ладони. Руку отсушил, но и лапа болезненно отдернулась. Вылетел на середину зала (площади?), чуть не врезался в какой-то столбик, ухватился за него и поглядел, что делается сзади. Дракон с обиженным и ошарашенным видом сидел на своем скорпионьем хвосте и, поджимая ушибленную ногу, укоризненно глядел вслед. Вот дурак, дескать, здоровый, шуток не понимает. «Ох, что-то я не то делаю, – в тревоге подумал Чарыев. – Что же все-таки происходит? Ничего не могу понять». Дракон никак не стыковался с предыдущими событиями. Не вписывался он в них. Спасли, обсушили, поприветствовали с экранчика, указали выход – все пока ясно, одно вытекает из другого, противоречий не наблюдается. И вдруг дракон! Нелепость какая-то. Почему, к примеру, он начал бросаться на Чарыева и почему не бросается теперь? Только ли потому, что получил по лапе? Дракон демонстративно повернулся к Чарыеву гребенчатой спиной и уставился в дыру туннельчика, складывая многочисленные перепонки. Уникальная безвкусица! Может, за уникальность и держат? А вот не от этого ли столбика отгонял его дракон? Любопытный столбик. Во-первых, единственный в зале, а во-вторых, установлен точно по центру… Значит, имеется столбик круглого сечения, приблизительно метровой высоты, диаметром сантиметров восемнадцать, восемнадцать с половиной… Что еще? Представляет монолит с полом, сделан из того же материала. Требуется узнать: на кой черт его нужно охранять и от кого? В этот момент круглый срез столбика мигнул, точнее – на секунду изменил цвет. Чарыев поднял брови – на столбике лежал кусок сахара. Или что-то очень на него похожее. Так, может быть, дракон защищал свою кормушку? Миску? Чарыев взял хрупкий белый брусочек, осмотрел, осторожно понюхал. Лизнуть? Ни в коем случае! Хорошо, если несъедобно. А вот если съедобно… Дышат-то они, несомненно, кислородом, но кто знает, что у них за обмен веществ. Дракон по-прежнему обижался. Ну да бог с ним… Чарыев спрятал «сахар» и зашагал в сторону, противоположную той, откуда вышел. Зашагал! Сильно сказано – зашагал! Он сделал ровно три шага, после чего подпрыгнул, получив по босым пяткам несильный, но чувствительный удар тока. Или ожог наподобие крапивного. Одновременно с этой откровенно враждебной акцией желтый пол зала ожил. Оставаясь неподвижным, он как бы распался на шестиугольники – каждый своего цвета – и яростно замигал. После десятка высоких нелепых прыжков Чарыев эмпирическим путем установил, что оранжевые и зеленые шестиугольники «кусаются», желтые – нет. Тут уж он запрыгал осмысленно, с желтого на желтый, который, впрочем, через секунду становился зеленым или оранжевым. Чарыев успел отметить, что все это происходит в какой-то хитрой последовательности, что, перепрыгивая, он неровно движется в определенном направлении. Иными словами, ведут. Вернее, гонят. Потом его задача (уберечь пятки) усложнилась – из оранжевого мало-помалу начал исчезать красный ингредиент, а из зеленого – синий; скачущие шестиугольники стали желтыми, разных оттенков. Взбесившаяся монохромная мозаика! Чарыев почти уже не отличал по цвету агрессивный шестиугольник от безопасного, он находил их каким-то наитием, пока не обнаружил, что пол снова ровно желт, что удары по пяткам прекратились, а сам он еще прыгает. По инерции. Он остановился и долго не мог отдышаться. Не от усталости, Просто его еще ни разу в жизни так не унижали. Рядом стоял все тот же столбик. (Значило ли это, что он, прыгая, описал круг и вернулся на прежнее место?). Сзади все так же зиял вход в туннель, ведущий к «зиндану», а дракон куда-то исчез. Итак, его за что-то наказали. Или откровенно и бесцеремонно проверили на быстроту реакции и на различение оттенков. С какой целью? Чарыев поглядел на столбик, уже догадываясь, что сейчас произойдет. Действительно, срез столбика мигнул и вытолкнул новый кусочек «сахара». Так что забудь версию с «кормушкой для дракона». Это для тебя кормушка, пилот Чарыев. А это тебе сахарок в поощрение. За то, что хорошо и верно прыгал. Лабораторная мышь? Чарыев с трудом подавил нарастающий гнев и попытался найти более достойное объяснение. Проверка ни разумность? Скорее уж на выживаемость. Снова он торопится с выводами. Рано делать выводы. Информация нужна, информация, информация. Как можно больше информации. Чарыев осмотрелся. Хорошо бы определить, например, тот ли это зал или точно такой же. Осторожно ступая, он направился к туннельчику, все еще опасаясь, что электробастонада повторится. В «зиндан» возвращаться, пожалуй, не стоило, и Чарыев двинулся вдоль стены, рассчитывая, что где-нибудь да откроется перед ним выход. Обойдя зал, он вернулся к туннельчику, и ничего перед ним не открылось. Что ж, намек ясен. Вот только непонятно, куда делся, дракон. Не хотелось бы думать, что он там, внутри. А логично. Пол начал кусаться, и цербер с перепугу залез в «зиндан». Вообще-то коридор для него вроде бы узковат, хотя кто знает… Может «зиндан» – это его конура, из которой он выскочил, потому что его спугнул Чарыев. И возникла страшная гипотеза. Собственно, не гипотеза даже, а так – что-то вроде видения. Дракон – не хозяин дома, он его пленник. Огромная мышеловка и сошедший в ней с ума астронавт, защищающий свою кормушку от посягательств пришельца. Если допустить, что есть существа, сумасшествие которых приводит к перерождению организма, то внешность дракона, следует признать, самая что ни на есть шизофреническая. Видение было слишком ярким, слишком эмоциональным чтобы оказаться истиной, тем не менее Чарыев долго не мог от него отделаться. Итак, то, что происходило до появления дракона, он истолковал неправильно, а дракона вообще никак не истолковал. Что же касается ударов по пяткам… Может быть, хотели наказать сторожа и заодно наказали Чарыева, не учтя, что он босой? А два брусочка «сахара»? Ладно, хватит с нас умозрительных заключений, будем добывать факты. Пригнувшись, он вошел в туннельчик и сразу же наткнулся на неожиданность. Он хорошо помнил, что перед тем, как вывести его в зал, коридор сворачивал вправо. Значит, теперь он должен был свернуть влево, Так вот, ничего подобного. Снова правый поворот. Следовательно, либо это не тот зал и не тот туннельчик, либо Чарыев имеет дело с подвижной архитектурой. Собственно, оба варианта его устраивают: и в том, и в другом утешает то, что с драконом они разминутся. Зал, куда он вышел, был копией первого (или второго и первого, так он с ними и не разобрался). Тот же диаметр, тот же столбик в центре. Но в этом зале не было неба. Сверху свешивалась сырая тропическая растительность, уходящая, если верить ощущениям, на десятки метров в высоту. Зеленоватый, пятнистый движущийся полумрак. И еще одно отличие: столбик в центре был т-образный. Впрочем, Чарыев еще на полдороге к нему понял, в чем дело, Столбик от первого (от первых двух?) не отличался ничем. Просто на нем лежал какой-то предмет. Чарыев подошел и внимательно осмотрел то, что лежало на столбике. Чертовски похоже на оружие: раструб с одного конца, с другого – какое то подобие ложа; это вроде должно означать прицел; ну а клавиша говорит сама за себя – спуск. Лежит на столике свободно, ничем не закреплено… Бери и пользуйся. Чарыев взял, взвесил на руке, хотел примерить и плечу, но в этот миг потемнело, возле стен заклубился бледно-фиолетовый туман. Еле слышный шорох за спиной. Чарыев резко обернулся. Всего в нескольких метрах от него припал к земле пятнистый изумрудно-черный зверь, не похожий ни на одного из известных ему земных хищников. На инопланетных, кстати, тоже. Но в том, что это был именно хищник, можно было не сомневаться – тварь была слишком грациозна, чтобы питаться травкой. Взгляды их встретились – и зверь прыгнул. Чарыев, не колеблясь, вскинул незнакомое оружие и надавил клавишу. Ослепительный взрыв. Грохот, в котором исчезли все остальные подозрительные шумы и шорохи. Тем не менее Чарыев оглянулся снова. Интуиция здесь ни при чем, просто круговая оборона – всякое может быть. С тыла на него уже летели еще два черно-изумрудных зверя: один только оторвался от пола, второй уже падал на Чарыева, раскинув когтистые лапы. Два разрыва слились в один, лицо опалило, в воздухе надолго установился смрад горелого мяса. Живучие твари – дальнему выдрало полбока, а он, извиваясь, все полз и полз к Чарыеву, который к тому времени снял влет еще трех таких же изумрудно-черных. С драконом было легче. С глупым, неуклюжим драконом, только и способным что взять на испуг… А здесь были убийцы. Они и не думали пугать, они не тратили времени на угрозы, они рвались к горлу. И они ни черта не боялись: ни грохота, ни огня, ни смерти. Будь в их плоских черепах хотя бы искра сообразительности, они бы уже смекнули, что перед ними страшный противник. Хорошее оружие плюс глазомер и реакция профессионального астронавта. Чарыев вертелся, бил навскидку, а тот, изувеченный, подползал все ближе и ближе, и у Чарыева просто не было времени его прикончить. Наконец он поймал крохотную паузу и влепил в искалеченную тварь заряд почти в упор. После этого черно-изумрудное зверье бросилось на него сразу со всех сторон. Выстрелы слились в длинную очередь – и вдруг посветлело. Чарыев не сразу опомнился, продолжая резко оборачиваться на мерещащиеся ему отовсюду шорохи. На полу тлели трупы хищников. Тогда он перевел взгляд на столбик и оцепенел от бешенства. Там лежала целая стопка « сахара» – три брусочка. Секунду он неотрывно глядел на них, потом изо всех сил грохнул оружие об пол. Прицел отскочил, ложе покривилось и треснуло. Ладонью смахнул «сахар» со столбика. – Гладиаторов вам надо? – злобно осведомился он у невидимых хозяев. – Бестиариев?! На полпути к выходу взял себя в руки, вернулся, подобрал брусочки, хотел подобрать и оружие, но его на полу не было. Оно снова лежало на столбике, словно он не ломал его минуту назад: прицел на месте, трещина на ложе пропала. Воздух очистился от гари, обугленные трупы исчезли. Как же они это делают, черт их побери! Звери были очень реальные, и бой был настоящий – за это Чарыев мог поручиться. Во всяком случае, он дрался всерьез. Гипнотическое внушение? Сомнительно… Повторись этот бой, рискнул бы Чарыев прекратить стрельбу? Из любопытства, посмотреть, что будет? Да ни за что! Для этого надо полностью утратить инстинкт самосохранения. То есть не просто хотят уничтожить, а уничтожить со вкусом, каждый раз давая определенный шанс выжить… Фу ты, как мрачно! И подозрительно знакомо. Откуда это? Вор ползком на ощупь пробирается по темному лабиринту, протягивает руку – и на нее опускается каменная плита. Пальцы, раздроблены, вырваться он не может, понимает это – и отсекает себе руку. И тут же сзади падает еще одна плита, заживо замуровывая вора в каменном мешке… Ну конечно же, пирамиды Древнего Египта. Ловушки, устроенные по принципу «из огня да в полымя». Пирамида? С электроникой? С биороботами? Бред! А главное – «сахар», «сахар»! Что это такое? Вознаграждение? Узнать хотя бы, съедобен он или нет. Угораздило же его так по-глупому утопить сумки с аппаратурой! Он снова вошел в туннельчик, уверенный, что опять выйдет в круглый зал со столбиком в центре. Дойдя до поворота, Чарыев задержался. К тому, что коридор свернет влево, он был уже готов: не это его остановило. В правой стене была ниша глубиной сантиметров пять. Сразу возникла ассоциация с замурованной дверью. Думается, что спешить ему некуда. В круглый зал он выйти успеет. Чарыев осмотрел нишу, провел пальцем по стыкам, как бы проверяя, нет ли где щели. Ни щелей, ни зазоров, естественно, не обнаружилось – скорее всего, это была просто ниша, без секретов и без фокусов. Для очистки совести он уперся в нее ладонями и слегка нажал, зная заранее, что ничего не произойдет. Однако гладкая стена под его пальцами шевельнулась и скользнула как бы сразу во все стороны, открыв еще один, совсем короткий, коридорчик, заканчивающийся овальным металлическим люком. А вот этого, кажется, планом предусмотрено не было. Кажется, Чарыев сильно спутал кому-то карты, обнаружив этот ход. Впрочем, особо радоваться не стоит – хозяева не дураки; если человек не собирается покидать туннеля, то значит, на что-то он там наткнулся. И, кстати, они прекрасно знают, на что именно. А вот он еще нет. Чарыев разглядывал металлическую дверцу, прикидывая, что с ним теперь может случиться. В худшем варианте люк ведет к какому-нибудь техническому узлу, куда без спецскафандра входить не рекомендуется. В лучшем – он просто выводит на поверхность планеты. И в любом случае все зависит от того, как быстро Чарыев сориентируется в обстановке. Что ж, рискнем… Он сделал шаг – и дверца сама откинулась ему навстречу. Нет, вряд ли кто будет так радушно приглашать в опасный для жизни отсек. Чарыев пролез в люк и понял все с первых секунд. Он находился в кабине летательного аппарата. Четыре обзорных экрана, клавиатура – ошибки быть не могло. Причем независимо от того, сумеет ли он воспользоваться машиной, это была первая его крупная удача. Одно только кресло «выболтало» ему массу сведений и среди них главное: хозяева – гуманоиды. Сиденье и спинка были явно рассчитаны на человека. Но притрагиваться к клавишам Чарыев не спешил. Первым делом он осмотрел кабину в поисках еще одного люка, через который он мог бы попасть в ангар, откуда есть шансы выбраться наружу. Второго люка не было. Ну, что ж, тогда придется идти по более сложному пути. Панель управления довольно проста… Хорошо бы для начала как-нибудь врубить экраны обзора, а там разберемся помаленьку. Чарыев опустился в кресло – и сейчас же раздался громкий хлопок, а затем – ноющий свист. В глазах потемнело от перегрузки, экраны ожили. Чертова машина стартовала сама. Справа внизу, метрах в двухстах, угрожающе кренилась и проворачивалась зеленая холмистая равнина: неуправляемый аппарат, неуклюже переваливаясь, еще набирал высоту, но чувствовалось, что через секунду вильнет какой-нибудь руль, и машина, закувыркавшись, сорвется в беспорядочное падение. О черт! Во что же это такое он забрался? Да это перехватчик какой-то: стоит занять место пилота – срабатывает катапульта. Чарыев вцепился в клавиатуру управления. Аппарат бросило на борт, накренило и косо понесло к земле. Только по счастливой случайности Чарыев вывернулся из пике и после нескольких столь же рискованных фигур начал намного разбираться в системе управления. А разобравшись, взвил машину подальше от земли – главное сейчас иметь запас высоты. И вот тут выявилась какая-то чертовщина: выше трехсот метров машина не пошла. Он варьировал клавиши, он бросал аппарат вниз и пытался пробить этот невидимый потолок с разгона – бесполезно. «Взяли под контроль, – понял Чарыев. – Сейчас перехватят управление полностью и поведут обратно. Все верно. Этого и следовало ожидать». Догадка его оказалась неправильной: никто и не думал перехватывать управление, просто, видимо, ограничение в высоте было как-то связано с самим принципом движения аппарата. И еще – он никак не мог уменьшить скорость. На нижнем экране обзора летели холмы, речушки, редкие рощицы. И ничего, хотя бы отдаленно похожего на готические дворцы-кристаллы, которые он видел с орбиты, один из которых его сейчас столь опрометчиво выпустил. Чарыев очерчивал круг радиусом километров двадцать, намереваясь вернуться к исходной точке и попробовать отыскать свою ракету с воздуха. Скорость и высота. Чепуха, как-то они должны регулироваться, где-то здесь должны найтись соответствующие клавиши, рычаги, тумблеры… На правом экране появилась металлически посверкивающая точка. Наперерез ему летел аппарат, похожий на морского ската. Вот, значит, как мы выглядим со стороны! Ясно. Переполошились, родимые! Правильно. Давно уже им пора переполошиться. Попробует прижать к земле или сразу даст залп? Такое впечатление, что «скат» шел на таран. Оригинальный способ ведения воздушного боя… Чарыев бросил машину к самой земле, и «скат» промахнулся. Зато откуда-то сверху налетел второй. Ага, значит, они могут ходить и выше. Учтем. Этого «ската» Чарыев пропустил с левой стороны, резко уйдя вправо. «А перехватчики, надо сказать, у вас – так себе… Весьма посредственные перехватчики. У нас в школе за такой пилотаж с первого курса отчислили бы…» Собственно, его класс, скорее всего, здесь не поможет. Если они и вправду дистанционно заклинили регуляторы скорости и высоты… Словом, сколько бы веревочке ни виться… Местность менялась. Как это ни печально, но он, кажется, потерял ориентировку. Пошли какие-то взгорья, скалы: то и дело приходилось закладывать виражи, обходя каменные клыки высотой с хороший небоскреб. Потом его занесло в ущелье, непрерывно сужающееся; потом ущелье превратилось на некоторое время в пещеру, и ему пришлось, словно кинотрюкачу, проскочить метров сто под грозящими рухнуть от гула каменными сводами; потом впереди затанцевали сплошные скалы, и это был конец. Но тут Чарыев все-таки понял, как регулировать скорость и, очертив невероятную почти задевающую склоны, кривую, повел аппарат на посадку в единственно пригодную для этого точку – на крохотную лужайку, зеленый пятачок среди вздыбленного и взгорбленного камня. Ноющий свист оборвался. Экраны погасли. Неужели сел? Молодец… Такой посадкой можно гордиться. Кажется, он нечаянно сбил погоню со следа. И надежно сбил. В самом деле – какой ненормальный направит машину в ущелье, на верную смерть? Конечно, им и это придет в голову. Но – позже. Чарыев поднялся, откинул крышку люка и поначалу ничего не понял, А когда понял – зажмурясь, застонал. В глубине души он не верил своей удаче и готовился к худшему. Он опасался увидеть несколько «скатов», зависших над местом его посадки, опасался, что снаружи его уже поджидает вооруженная охрана, но то, что он увидел, открыв люк, было куда хуже. Перед ним лежал тот самый коротенький коридорчик, по которому пятнадцатью минутами раньше он проник в кабину, Нокдаун. Все было продумано на много ходов вперед: и то, что он обязательно заинтересуется нишей, и невероятно точная имитация полета вплоть до перегрузок и вибрации. Но ради чего? Только ради того, чтобы посмотреть на его физиономию, когда он откинет дверцу и сообразит, что совершал свой беспримерно дерзкий побег, сидя на месте? Пульт управления был на вид хрупок и изящен. Он словно просил: «Ну, вмажь ты по мне кулаком, ну, раскроши ты меня – легче станет…» Тонко сработан пульт. Со смыслом… С брезгливо-сонным выражением лица Чарыев подчеркнуто неторопливо полез в люк, но тут возникло странное ощущение. Как будто что-то он забыл в кабине. А в кабине он ничего забыть не мог хотя бы потому, что у него ничего с собой не было. «Ах, да, – с юмором висельника подумал он, – мне же еще полагается «сахарок». «Сахарок» лежал на пульте. Три брусочка, рядком, один к одному. …А скорее всего, это было популярное объяснение, что бежать отсюда невозможно. Ну, это мы еще посмотрим… По коридору Чарыев шел, чуть ли не позевывая. Пусть убедятся, что земляне приходят в себя после нокдауна очень быстро. Знал, что переигрывает, но поделать с собой ничего не мог. Коридор закончился тупиком, из которого под прямым углом разбегались еще два коридора. Это уже что-то новое. Предоставляют право выбора? Направо пойдешь, налево пойдешь… А коридоры, что характерно, одинаковы. Буриданов астронавт? Чарыев не стал раздумывать и свернул в правый коридор, который через несколько шагов раздвоился точно таким же образом. Ну вот и лабиринт. Вполне можно было предвидеть. Что ж это за опыты без лабиринта! А почему бы для разнообразия Чарыеву не провести эксперимент над самими экспериментаторами? Для начала выяснить, как они отреагируют, если он, к примеру, возьмет и откажется выполнять задание. Не дадут «сахарку»? Ну, это мы как-нибудь переживем, и так уже карман топырится, девать некуда. Чарыев выбрал место, откуда просматривались все три разбегающихся коридора, опустился на пол, подобрал под себя ноги и, положив руки на колени, прислонился к стене спиной и затылком. Вот так. Поза будды, говорят, весьма способствует ясности суждений. Самое время сделать паузу и хорошенько, не торопясь, поразмыслить. Вопрос первый: где хозяева? Либо они не стремятся к встрече с Чарыевым, либо их просто нет, и вся эта штука работает по программе столетней давности. Хорошо. Допустим, что хозяева существуют. Тогда вопрос второй: их цели? Вот уже который раз ему в голову приходит мысль о том, что это какая-то проверка. И что же их конкретно интересует? Несомненно, реакция, приспособляемость, выносливость, агрессивность… выживаемость. Все это можно выразить короче: боевые качества. Желают знать, что за существа станут за прицелы лазерных установок, когда начнется генеральная заваруха? Плохо дело. Агрессивная цивилизация при таком уровне техники…. Ну-ка, а что нам за тот же отрезок времени стало известно о них? Гуманоиды – раз. Потолки в коридорах низковаты даже для Чарыева, а он ниже среднего роста. Значит, скорее всего, пигмоиды. Вроде по внешнему облику – все. Расчетливы. Фантастически предусмотрительны. И либо ценность отдельной личности здесь равна нулю, либо пришельцы из иных миров за личности у них не считаются. Спрашивается, кто о ком больше собрал информации? Но тут вся штука в том, что свою информацию они употребят в дело, а вот Чарыев, по всей видимости, отсюда не выберется… А вот и неувязка. Как можно, проверяя потенциального противника, пренебречь сведениями стратегического порядка? Не попытаться даже выяснить координаты Земли, количество боевых единиц, уровень земной техники? Хотя последнее – под вопросом. Может быть, сейчас другое их учреждение разбирает по деталям его ракету… Все равно глупая проверка, глупая, глупая. Скорее запугивание, чем проверка. И опять же: неизвестно, кто кого больше испугался после показанных им результатов. Затылком, прислоненным к стене, Чарыев почувствовал легкое покалывание. Кажется, о подопытном вспомнили. Вскочил, уставился на стену. Там синел экранчик – копия того, который он видел в «зиндане». Четырежды вспыхнули и погасли те же самые знаки. Замечание в письменном виде? Что-то изменилось. Чарыев обернулся. Средний коридор уже не заканчивался развилкой, он уже вел прямиком в какое-то сумрачное помещение. Приглашают. Так он ничего и не решил. Либо продолжать забастовку, либо принять вызов и постараться справиться с очередным испытанием не просто хорошо, а с блеском – так, чтобы хозяева этой странной лаборатории призадумались, а стоит ли связываться, если не подступах к Солнечной системе их встретит космофлот, ведомый миллиардом таких Чарыевых. …Залы, коридоры, «зинданы» сменяли друг друга, падали потолки, проваливались участки пола, из одной ловушки он попадал в другую, стрелял, взрывал, уворачивался, отваливал каменную глыбу, замуровавшую его в очередной нише; потом ему пришлось пронырнуть в зеленоватой просвеченной белыми светильниками воде метров сорок, отбиваясь от каких-то бледных тварей, тянущих к нему присоски, а потом он снова стоял в «зиндане», и на него со всех сторон дул сухой теплый ветер. И опять коридоры, залы, «зинданы», коридоры, «зинданы», залы. Легкие задачи, глупые задачи, провокационные задачи, почти неразрешимые задачи! Только один раз ему захотелось взвыть от отчаяния. Это случилось, когда он шел по туннелю, пытаясь угадать характер предстоящего испытания, и что-то негромко чмокнуло. На всякий случай он отскочил назад, и перед самым его лицом с грохотом сошлись две глыбы. Теперь его собирались расплющить стены. Но перед тем как сомкнуться, они любезно извещали его об этом тем же негромким звуком платонического поцелуя в щечку – и нужно было просто прислушиваться повнимательнее, чтобы вовремя отскочить. Он вылетел из-за очередного поворота (самые опасные места – повороты) – и оказался с ней лицом к лицу. Это была девушка, одетая во что-то вроде легкого светлого комбинезона. Никакой не пигмоид – ростом с самого Чарыева. Но его ошеломило не столько то, что он наконец-то встретил человеческое существо, сколько выражение обиды и растерянности на красивом юном лице незнакомки. В эти считанные секунды он понял, что девушка, как и он сам, – пленник зачарованного алькасара, кибернетический центр которого, может быть, давно уже свихнулся, что она точно так же, как и он, блуждает по залам и коридорам, не видя выхода, теряя надежду. Зрачки ее расширились, она тоже все поняла. – Я заблудилась, – умоляюще сказала она. – Помогите мне выбраться отсюда. Мне страшно. Конечно, девушка произнесла эту фразу на своем языке, гортанном и певучем, но перевода тут не требовалось, все было понятно и так. – Кто вы? – Голос Чарыева сорвался. – Не бойтесь! Все будет хорошо. Он шагнул ей навстречу – и в этот момент послышалось отвратительное чмоканье. Чарыев закричал от страха и бросился к ней. Он схватил девушку за руку и швырнул за себя, назад, понимая, что сам отскочить не успеет. Стены с ликующим грохотом сошлись вокруг него, облегли со всех сторон, и, подержав его так секунду – скованным, ослепленным, беспомощным, отпустили. Туннель был пуст. Вдобавок это был уже совсем другой туннель – в этом поворот отстоял на пять шагов дальше. Наконец-то они его поймали! Вне всякого сомнения, встреча была подстроена. Не предположить же, в самом деле, что ловушка кишит пойманными астронавтами! А раз так – ему просто подбросили навстречу или умело сработанного андроида, или своего агента. Ну, что ж! Да будет вам известна эта земная слабость: чужая жизнь у нас ценится дороже, чем своя. А выводы делайте сами. Стиснув зубы и не обращая внимания на предупреждающее чмоканье, он зашагал по коридору, по чистой случайности миновал все остальные грохочущие ловушки, вышел в «зиндан» и там остановился. На полу лежали его ботинки, обе сумки с приборами и пистолет в кобуре. Лицо Чарыева снова приняло скучающее сонное выражение. Нервы же его были на пределе. Возвращают оружие? Чего ради? Дань уважения его последнему благородному поступку? В это Чарыев не верил. Если прошлое испытание подтвердило его гуманность, то почему стены продолжали ловить его до самого «зиндана»? Они ведь великолепно понимают, что значит пистолет, заряженный разрывными снарядами, в его руках, И тем не менее возвращают ему оружие. Видимо, сейчас и начнется самое главное. А для него – последнее. Расслабленной фланирующей походочкой Чарыев приблизился к своему снаряжению и, присев на пол, принялся не спеша обуваться. Ему казалось, что он ведет себя ужасно хитро, сбивая с толку наблюдателей, которые, разумеется, ожидали, что первым делом он бросится к пистолету. Обувшись, он подтянул к себе сумки и без интереса пощелкал тумблерами, произведя автономную проверку кое-каких приборов. Аппаратура, что удивительно, работала. Тогда он влез в ремни, встал, небрежно подобрал кобуру, вынул пистолет и, как бы от нечего делать, произвел проверку и ему тоже. Обе обоймы на месте. Полный боевой запас и наркотических, и разрывных снарядов. Якобы невзначай сдвинул указательную планку на «Р» – разрывные – и неторопливо двинулся к выходу, делая вид, что собирается спрятать оружие в кобуру. Но стоило Чарыеву войти в туннель, как медлительность его бесследно исчезла. Четыре стремительных шага – и он вылетел на какую-то поляну. Тут же обернулся, вскидывая пистолет – и дуло уперлось в гладкую блестящую стену. Дверца, через которую его выпустили, успела закрыться. Осторожно переступая на полусогнутых ногах, озираясь и обводя стволом окрестности, Чарыев двинулся туда, где, по его расчетам, должна была находиться ракета. Сумка с аппаратурой неприятно задевала карман, набитый загадочным «сахаром». При этом Чарыева не покидало смутное ощущение, что он оставляет позади самую огромную, самую непростительную свою ошибку, исправлять которую придется многим и многим умным, отважным людям, исправлять, рискуя собой. Ракету он увидел сразу же за холмом и последние сто метров до нее не шел, а бежал, хотя настрого приказал себе этого не делать. От какой все-таки малости зависят подчас события космического масштаба! Задержись Чарыев на каких-нибудь полчаса – и отпала бы необходимость в дорогостоящих маневрах, срочном перевооружении космофлота, и не были бы столь бездарно потеряны несколько лет на преодоление барьера недоверия… Словом, если бы Чарыев не поторопился, он увидел бы, как снова возникала в гладкой стене стрельчатая прорезь, откуда шагнула на поляну та самая девушка, с которой он столкнулся в грохочущем сдвигающимися глыбами туннеле. Девушка достала плоский приборчик. Вновь послышалась гортанная, изобилующая долгими гласными речь. – Координатор шестого региона, – произнесла девушка – и окошко прибора замигало розовым. Затем вспышки сменились ровным фиолетовым свечением, и низковатый мужской голос осведомился: – Это ты, Зи? Ну, как? Проверила? – Только что обошла пятый, – сказала девушка. – И последний. Кстати, он – повышенной трудности. – Сыграть не пробовала? – пошутил координатор. – Отчего же! – с вызовом сказала Зи. – Один раз даже выиграла. Она повертела в тонких сильных пальцах искрящийся белый брусочек и, усмехнувшись, добавила: – Убогое занятие, честно говоря… – И каково твое мнение? – Голос мужчины стал серьезен. – Как ты сама думаешь, что нам делать со всей этой механикой? – Их давно уже никто не посещает, – сказала Зи. – Аттракционы устаревшие, все как-то примитивно, ненатурально… Сейчас все предпочитают играть, не выходя из дому… Хотя… – Что – хотя? – не понял координатор. – Видишь ли… – девушка замялась. – Я только что столкнулась там с посетителем. Если верить контролю, это – первое посещение за девять лет. Представляешь, совпадение! Судя по продолжительному молчанию, координатор был удивлен. – Да, сюрприз, – сказал он наконец. – Мужчина? Женщина? – Мужчина. И вот тебе еще один сюрприз. Я просмотрела его результаты. Он превысил рекорд комплекса. А рекорду, между прочим, около пятидесяти лет. Координатор молчал. – Я глазам своим не поверила! Он проиграл только в «Лабиринте» и в «Водовороте», а «Водоворот» разрегулирован – на нем вообще выиграть невозможно! Ну, «Сдвигающиеся стены» – не в счет, это уж он меня выручал… – Водоворот? – беспомощно переспросил координатор. – Какой водоворот? – Аттракцион так называется. «Водоворот». – М-да… – сказал координатор. – Что предлагаешь? – Четыре комплекса отключить и разобрать. С пятым повременить. – Из-за одного человека? Да ты что, Зи? А если он забрел туда случайно? Сама же говоришь: первое посещение за девять лет!.. А данные его на контроле остались? – Надо полагать. – Тогда знаешь что? Давай-ка разыщем его и поговорим. Может, в самом деле стоит повременить… Искали они долго. 1979