Жгучие слезы стали щипать глаза Джонет, болезненный ком в горле мешал говорить. Любит ли она Роберта? Пресвятая Мария, что за вопрос!

Послышался звук шагов. Джонет подняла голову. Протягивая Роберту фляжку, над ними стоял Александр Хэпберн.

— Вода, — деловито сообщил он. — Вряд ли мы будем останавливаться по дороге, так что советую и вам и девушке этим воспользоваться.

— Она посолена? — ядовито осведомился Мьюр.

Губы Александра приоткрылись в столь памятной Джонет ленивой, чувственной улыбке.

— Прах меня побери, как же я сам до этого не додумался!

Он бросил беглый взгляд на Джонет, повернулся, не говоря больше ни слова, и отошел от них, а Джонет все продолжала глядеть ему вслед, не веря своим ушам. Александр посмотрел на нее как на чужую, словно последних трех дней просто не было.

Воспоминания рвали ей сердце на части, воспоминания особенно мучительные и постыдные из-за воображаемой привязанности, в которую она верила до сих пор и которую Александр расчетливо пробудил в ней, чтобы использовать в своих целях.

Джонет принялась яростно тереть глаза кулаками, призывая на помощь всю свою максвелловскую гордость. Она будет разыгрывать уважение перед Мэрдоком Дугласом, раз дядя об этом просит. По крайней мере, первое время. Но она никогда не простит Александра… Никогда.

Злосчастное путешествие по продуваемой всеми ветрами равнине графства Лотиан Джонет суждено было запомнить на всю жизнь. Хотя Роберту не связали руки, его заставили ехать в окружении злобного и хорошо вооруженного конвоя. Джонет запротестовала против грубого обращения, но Мэрдок Дуглас не пожелал ее даже выслушать.

— У меня очень мало времени, госпожа Максвелл, и еще меньше охоты обращать внимание на жалобы и стоны предателя. Мьюр слишком долго хозяйничал в Шотландии, как в своей вотчине. Высокомерный болван! Он сам постелил себе постель, вот пускай теперь сам в нее и ляжет!

С этими словами Мэрдок отвернулся от нее, но потом оглянулся назад, тыча пальцем в направлении Александра.

— Разумеется, нет нужды представлять вам лорда Хэпберна. Вы так близко знакомы, что он сможет отлично о вас позаботиться по дороге домой. У Хэпберна скверная репутация, но он хоть благородного происхождения, и притом единственный из всей компании, кто может сойти за джентльмена, черт бы его побрал.

Тут черные глазки Мэрдока маслено заблестели:

— Вряд ли мне стоит о чем-то беспокоиться, оставляя вас двоих наедине.

Джонет попыталась удержать на лице невозмутимое выражение. Она не хотела смотреть на Александра, не хотела даже думать о нем с тех пор, как он отошел от них несколько минут назад. Любая мысль, любое чувство, связанные с ним, причиняли ей нестерпимую боль. Девушка понимала, что у нее не хватит сил осмыслить создавшееся положение сейчас, когда надо высоко держать голову и стараться сохранить хотя бы видимость собственного достоинства.

Она стояла, покусывая нижнюю губу, и смотрела вслед удаляющемуся Мэрдоку Дугласу. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой беспомощной и униженной, никогда раньше ей не было так одиноко.

— У нашего лорда-губернатора своеобразное представление о том, как развлекать своих гостей, — раздался позади нее голос Александра. — Идемте, госпожа Максвелл, я помогу вам сесть в седло.

Он назвал ее «госпожой Максвелл». Не «Джонет» или «милой» или хоть шутливым прозвищем «Джон». Джонет обернулась, ожидая увидеть перед собой некое злобное и уродливое существо, укравшее голос Александра, но не заметила в нем никаких перемен. Ничто в его внешности не выдавало его истинной сути.

— Это правда? — не удержавшись и презирая себя за слабость, спросила она.

— Поскольку я не имею представления о том, что именно входит в понятие «это», мне, вероятно, следовало бы сказать, что я не знаю. Тем не менее у меня есть веские основания полагать, что «это» — правда, — невозмутимо ответил он.

— Ты все это задумал с самого начала? Ты желаешь смерти Роберту?

Если он и заколебался, то лишь на миг.

— Да.

Одно короткое слово враз разрушило все ее иллюзорные представления о доброте и справедливости. Но он хоть не стал отрицать. А если бы стал? Неужели она настолько глупа, чтобы снова ему поверить?

Джонет отвернулась и побрела к своей лошади. Не глядя на его протянутые руки, она из последних сил вскарабкалась в седло и, получив преимущество в высоте, принялась изучать обращенное к ней снизу вверх лицо Александра. Даже сам Люцифер не мог бы выглядеть более прекрасным внешне, и даже он, князь тьмы, не был так черен душой.

— Хотела бы я знать, — сказала Джонет, отводя взгляд от его лица, — получают ли люди дар творить зло от рождения, или этому надо учиться, как любому другому ремеслу? Возможно, когда-нибудь ты мне объяснишь. — Ее голос задрожал, и она с трудом подавила слезы, заставляя себя продолжать. — Впрочем, одно правдивое признание ты сделал уже вчера. Ты и в самом деле отъявленный негодяй.