– Мне жаль твоего сына, Лиасс.

– Я знаю.

– Он был ни в чем не виновен?

– Почему? Был. Он покалечил человека… ревнивого мужа своей подруги. Сломал ему руку. Но если бы он был человеком, его посадили бы в крепость или просто как следует выпороли кнутом на площади. А я бы в этом еще и поучаствовал … Но на свою беду он родился эльфом.

– Разве можно за это – так…

– Нас не казнят иначе. Нас не заключают в крепость и не ссылают в дальние рудники. Для эльфа за любоепреступление существует только один приговор и одна смерть. Может быть, именно поэтому городские эльфы были наиболее законопослушными подданными короля Лота. До вчерашнего дня. Ты уведешь своих друзей отсюда?

– Любой ценой. А… а как же…

– Как же мы? – синие глаза эльфа потемнели. – Нам не оставили выбора. Сразу после того, как вы покинете лагерь, мы уходим. Война есть война. Не одну сотню лет мы прожили в мире с людьми, избегая конфликтов и стычек… и наверное, люди решили, что мы слабы и легко сдадимся.

– Эльфы сдаются?

– Сдаются. Но не здесь. Разве не лучше умереть в бою, чем на эшафоте?

Лена заморгала, чтобы сдержать слезы. Наступила тишина, эльфы напряглись: несмотря на свою врожденную магию, долгую жизнь и прочие преимущества, они явно верили в сказки. Лиасс просто подал ей платок. Шут отстранил эльфа, преграждавшего ему дорогу, и тот не рискнул ему помешать, стремительно подошел и обнял Лену, не удержав вызывающего взгляда на Лиасса. Лена уткнулась лицом ему в плечо, краем глаза заметив подсохшую царапину на шее – здесь его задела стрела скверного лучника. Лена не видела, но знала: рука Маркуса легла на эфес меча, напряглись эльфы – и только Лиасс оставался спокоен. Он-то знал, отчего ей хочется плакать. Может, объяснить этим сумасшедшим, которые знают только один способ решения конфликта – драка?

Она выпрямилась. Если пара слезинок и прорвались, то они впитались в мягкую ткань куртки.

– Я желаю вам мира, эльфы, – тихо сказала она. – Вечного мира и покоя. Но это не в моей власти. Благодарю за помощь. Нам пора уходить.

Эльфы склонились в поклонах, не исключая и Лиасса. Сами проводы были недолгими: две лошади под толстыми попонами терпеливо ждали снаружи. Лиасс запомнил, что она не умеет ездить верхом. На самом краю лагеря их догнала Ариана.

– Подожди минуту, Светлая! Помоги ей спешиться, Проводник. Я хочу с ней пошептаться… как женщина с женщиной. Вам необязательно это слышать.

Маркус снял Лену с лошади. Ариана отвела ее чуть в сторону.

– Позволь мне сделать тебе маленький подарок, – улыбнулась эльфийка. Бабушка. Вот хоть бы одна морщинка где была. Только глаза не девичьи… Но и не старушечьи. – Я слышала, что на Пути холодно. Ты можешь пройти и без Пути, но они – не могут. Они мужчины, привыкшие к трудностям, но ты слаба. Ты устаешь и мерзнешь. Возьми этот плащ, он тебе пригодится. И сапоги подойдут для твоих дорог куда больше, чем туфли. Мужчины никогда не думают о таких мелочах, правда? А это… это просто маленькая женская радость. – Ариана надела Лене на запястье тонкий браслет. – Спасибо, Светлая. Ты этого не понимаешь, но ты вернула надежду моему народу. Я благодарю тебя. И счастливого Пути.

Лена смотрела на Ариану через плечо шута, пока деревья не скрыли ее. Шут молчал, а уж Лене тем более не хотелось говорить, хотя тишина была гнетущей, давила, напряжение словно стояло вокруг них и становилось все сильнее. Так они ехали не меньше трех часов, а потом не выдержал Маркус. Он преградил им дорогу и решительно сказал:

– По-моему вам двоим надо основательно поговорить. Хватит мучить друг друга. Слезай на землю, Делиена, и скажи этому дураку все, что захочешь. А я пока осмотрюсь.

Он буквально сдернул Лену с лошади, развернул свою и рысью погнал ее к деревьям. Шут спешился, бросил на траву плащ, сел и потянул за собой Лену. Ничего она ему не собиралась говорить. Что вообще она должна говорить? Что там Маркус навоображал? А то он не понял, зачем вдруг эльфу понадобилась Светлая…

Шут обнял ее и потерся щекой о ее волосы.

– Я чувствую себя таким виноватым…

– Что? Ты? Почему?

– Ты плакала. А я сидел у костра и ничего сделать не мог. Ничего… Да я и не пытался.

– Я не пла…

– Я же чувствовал, – перебил он. – Ты плакала. Может быть, не слезами. Может быть, в душе. Какая разница? Я чувствовал, что тебе плохо.

– Я боялась, что ты почувствуешь что-то другое, – буркнула Лена. Никакая сила не заставила бы ее посмотреть ему в глаза.

– Что? – удивился шут. – Было что-то еще? Ой… подожди… Лена, ты о… О том, что тебе было хорошо с эльфом?

Лена отвернулась от мира, прижавшись лицом к темно-серой куртке. Легкая рука шута погладила ее спину, а чуть севший голос произнес:

– Из какого же дикого мира ты пришла, Лена? Чего ты так пугаешься? Эльф был груб с тобой? – Лена помотала головой, не отрываясь от теплого сукна. – Тогда что ж удивительного? Если мужчина ласков, женщине и должно быть хорошо. Я… я даже не знаю, как объяснить-то…Ты не моя собственность. Я не вправе что-то решать за тебя. Ты свободна. И если тебе пришлось лечь с другим… значит, пришлось. Вот если бы тебе с ним было плохо, если он тебя обидел…

– Я не хочу быть с другим, – в нос сказала Лена. Шут замолчал, затих и вдруг прошептал с радостью и силой, испугавшей ее: