Пока Петя пропадал наверху, раздавая ЦУ, к нам спустился полковник.

— Ну герои! Ну молодцы! Какие твои соображения, Илья?

— Есть у меня две версии, и одна другой гаже. Вам какую?

— Мне, Василич, все равно. Начни с любой.

— Версия первая. Сиюминутная, так сказать… Пленнику нашему, я Зяму имею в виду, каким-то образом удалось сбежать. Причем сделал он это относительно недавно. Иначе бы на нас навалились все люди Рябого… Он поделился со своим боссом кое-какой информацией, которую мог случайно услышать. Да и направленность моих вопросов во время допроса вполне давала простор для размышлений. Рябой возбудился и послал своих самых смелых и умелых с нами разобраться.

— Хорошая версия. Непротиворечивая. Осталось только понять, как этому бандиту удалось ноги сделать.

— Так, сейчас Петю дождусь, и пойдем. На месте посмотрим, и хрен к носу прикинем. Он и Сантика со складов вызвать должен. Вторую версию готовы выслушать или одной обойдемся?

— Давай следующую!

— Вторая на текущий момент совершенно бездоказательна, так что считайте ее чистыми моими умствованиями…

— Валяй, не скромничай.

— Местные могли сдать.

— А им какой резон? Долю ты им, насколько я знаю, предложил приличную. Это, если не считать профита с будущих дел.

— Верно. Но меня смущает то, что Даур встречу на завтра перенес. Можно рассматривать это как попытку остаться в стороне?

— Можно. Но я бы, поверь старому дипломату, так глубоко в данном случае не копал.

— Верно, Илюха! — вступил в разговор до того внимательно слушавший наши рассуждения Говорун. — Я за день кое-какую дополнительную информацию подсобрал, и знаешь что? Похоже, Рябой в этих краях основательно всех достал, так что наше тут случайное, в общем-то, появление просто камушек с горы стронуло.

— Ты хочешь сказать, что его и без нас бы бить начали? Свежо предание, да верится с трудом…

— Резать и стрелять — это вряд ли, а пакостить — легко. Ты мне скажи лучше, сколько люди Лавочника продержались бы против пятерых ребятишек, подобных тем, с кем мы так славно полчаса назад месились, а? Мне так кажется, что не больше чем на день работы. А мы эту большую дубинку у Рябого из рук выбили. Так что не кати баллоны на местных — они просто пока не определились, как правильно под нас лечь.

* * *

К зданию школы мы подъехали, когда на моих часах было семь минут второго. Мне, в ожидании когда капитан закончит свои дела, даже удалось подремать минут пятнадцать. Сам полковник настоял на этом. И даже плеснул каждому раненому по пятьдесят граммов коньяку. Помню, что, проваливаясь в чуткую полудрему, я еще подумал: «Эх, если сообщение с южанами наладим, то обязательно литров двадцать себе закажу!»

В вестибюле нас встретил Тушканчик.

— Ну, как вы там? — с неподдельным сочувствием спросил он, бросившись ко мне навстречу.

— Не плохо, но бывало и лучше!

— До свадьбы заживет? — тут Ванька, видимо надеясь, что мрак, царивший внутри школы, поможет скрыть его гримасы, явно перестарался. Издевка в его вопросе была слышна невооруженным ухом.

— До моей — не знаю, а вот до твоей — вряд ли. Я тут тебе пару симпатичных бредунш присмотрел. С тремя сиськами, как ты любишь!

Верстаков хмыкнул, очевидно, представив себе подобную радость, прапорщик Седов так и вообще заржал в голос.

— Ладно, посмеялись — и хватит. Рассказывай.

— Вы как в семь к себе на верхотуру залезли, так я вздремнуть прилег. Буквально на часок, а караулить Сантик и второй оставались. В радиорубке у нас вроде как караулка была. До восьми вечера Зяму караулил Володька, потом его сменил этот шкет. Он до того со мной в комнате сидел — все журнал с голыми девками рассматривал.

— А ты откуда знаешь, ты же спал вроде?

— Харе подкалывать! Сам же знаешь, что я чутко сплю. Да и проснулся я один раз — до ветра сходить.

— Так. Понятно. Во сколько Сантик на склады ушел?

— В семнадцать минут девятого, я время специально отметил.

— А с поста он когда сменился?

— Ровно в восемь. А паренька этого я в десять должен был сменить, мы на двухчасовой график как раз перешли.

Так за разговором мы поднялись на второй этаж. Картина разгрома, устроенного Муром противнику, впечатляла — трупы уже вынесли на улицу, но густой запах крови и сгоревшего тротила, казалось, пропитал воздух, и это несмотря на то, что стекол в окнах коридора не осталось вообще! Деревянные полы никто, естественно, отмывать не стал, и нам пришлось аккуратно переступать через уже начавшие подсыхать, в буквальном смысле, лужи крови.