— Соглашение? — взревел Грейтхауз, и лошади при всей своей старости и медлительности будто на фут от земли подпрыгнули.

— Мое предложение таково. — Голос Слотера звучал ровно и продуманно, от него веяло каким-то неземным спокойствием. — Я вас приведу ко второму дому, в конце дороги, которую мы очень скоро увидим. Я вам передаю в дар ларец со всем его содержимым. За это вы отпираете мои оковы и освобождаете меня там прямо на месте. Дальше я сам о себе позабочусь.

— Я пьян? — спросил Грейтхауз в пространство. — Или заразился сумасшествием?

— С этого момента, — продолжал Слотер в той же манере, — я даю вам обет как подданный Королевы и гражданин Англии, что возьму деньги из первого ларца и потрачу их на проезд… — он запнулся, — куда вы хотели бы, чтобы я поехал? Амстердам? Южные моря? Я не особенно люблю солнце, но…

— Я окончательно сошел с ума, — сказал Грейтхауз. — Слышу голоса ниоткуда.

— С этой страной я в расчете. — Слотер обращался к обоим, но смотрел только на Мэтью. — И с Англией равным образом. Все, чего я хочу — уехать.

— Мы вас не отпустим, — сказал Мэтью. — Конец разговора.

— Да, но чем он кончился? Почему бы вам не сказать, что я был застрелен при попытке к бегству и мое тело упало в реку? Кто будет знать?

— Мы будем.

— О Боже милосердный! — Слотер поднял глаза к небу. — Мне попалась пара прекраснодушных идиотов? Во всем творении Божием единственные два человека, которым не нужны деньги, которые могут прожить на сладкой, хоть и бесполезной, кашице добрых дел? Вот! Вот она, дорога! Видите?

Они видели. Заворачивая в лес, уходила влево узкая выбитая колея едва ли шириной с фургон. Над ней нависал подлесок, по бокам — обступали деревья, толстые как винные бочки, и ветви с листьями переплетались наверху пылающим балдахином.

— Вот она! — воскликнул Слотер. — Прямо перед вами, джентльмены, это дорога к вашему… Сэр! Вы не свернули!

Грейтхауз молча держал вожжи, чуть сгорбив плечи.

— Более пятидесяти фунтов деньгами, сэр! Добавьте украшения и прочее — и вы оба богаты! Неужто вы не понимаете, что я вам предлагаю? — Фургон все так же неспешно двигался вперед. — Я клянусь, что уеду из страны — чего вам еще? Чтобы я гнил за решеткой и повис на перекладине за то, что убивал мерзких тварей? Вы думаете, люди, которые вас сюда послали, отвергли бы мое предложение? Вы думаете, им есть дело до кого-нибудь, кроме себя самих? — Он засмеялся резким и гулким смехом. — Тогда езжайте, езжайте мимо, и да будут прокляты ваши души! Всю жизнь будете знать, что могли быть богатыми, но оказались слишком глупы, чтобы протянуть руку и взять!

Мэтью отвернулся от напряженного лица Слотера, которое на протяжении этой тирады все наливалось и наливалось кровью.

Колеса фургона сделали еще три оборота. А потом Мэтью услышал, как Грейтхауз сказал коням «Тпру!» — будто камень застрял у него в горле.

И потянул на себя вожжи. Лошади остановились.

— Что вы делаете? — спросил Мэтью хрипло.

Грейтхауз поставил фургон на тормоз.

— Мне надо отлить.

Он отложил вожжи, слез на дорогу и отошел в лес.

Слотер, закрыв глаза, снова привалился головой к борту фургона. Он ничего не сказал, даже мускулом не шевельнул. Собирается для новой попытки, подумал Мэтью.

Прошло время — минута или больше. Мэтью посмотрел туда, куда ушел Грейтхауз, но не увидел его в чаще. Одна из лошадей встряхнулась с шумом, переступила с ноги на ногу, будто не в силах стоять и ждать, потом вместе с подругой по упряжке принялась хрустеть бурьяном.

Прошла еще минута, и появился Грейтхауз, медленно шагающий через кусты. Он брел, уставясь в землю, откидывая ногами камешки и желуди.

— Мэтью! — позвал он, не поднимая глаз. — Ты не подойдешь сюда?

— А как же…

— Никуда он не денется.

Мэтью внимательно посмотрел на арестанта — тот сидел неподвижно.

— Мэтью, — повторил Слотер, прикрыв глаза от солнца, пылавшего в его бороде как уголь. — Весьма респектабельное имя, надо сказать. Идите, не бойтесь. Я пока отдохну.

Мэтью слез с фургона, держа пистолет в руке, еще раз посмотрел на Слотера и прошел двенадцать шагов, отделяющих его от Грейтхауза, но пленник не шевельнулся.

— В чем дело? — спросил Мэтью, увидев залегшую на лбу Грейтхауза глубокую борозду тревоги. — Что не так?

Грейтхауз копнул носком ботинка опавшие листья, наклонился, поднял белый камешек и принялся тщательно его рассматривать.

— Хочу узнать твое мнение, — сказал он наконец сдавленным голосом, чтобы за двенадцать шагов не было слышно. — Он врет про деньги или нет?

— Я не знаю… — И тут значение слов Грейтхауза дошло до Мэтью, как удар бревном по затылку. — Господи боже мой! Вы его слушали?

— Тише говори. — Грейтхауз вертел камешек, рассматривая трещины и узоры. — Мэтью, что если он не врет? В смысле… зачем бы ему на этой стадии игры? Для него все кончено, и он это знает. С чего бы он стал врать?