Разумеется, у нас есть и другие «приспособления». Например, я прошу моего спутника протянуть вперед руку так, чтобы она повисла в воздухе как раз над той точкой, куда я должна поставить ногу. Если же лужи слишком широки и через них приходится прыгать, мой спутник прыгает один и по другую сторону лужи опускает вниз руки над точкой опоры. Но прежде чем последовать за спутником, т.е. делать прыжок, я стараюсь сообразить и представить, могу ли я сделать такой же прыжок. Конечно, бывают и оплошности: не всегда я в состоянии, подобно зрячим, перепрыгнуть через большую лужу. В таких случаях меня выручают любезные товарищи, которым под силу перенести меня через лужу на руках.

Однажды мне пришлось выехать за город поездом. Да еще от станции к селу надо было идти пешком четыре километра. Когда мы прошли примерно половину пути, моя спутница вдруг увидела, что дорогу пересекает ручей. Она остановилась в недоумении, не зная, как переправить меня на другую сторону ручья. Он был до вольно глубок, а для того чтобы его перейти, через него была пере брошена узкая доска. Зрячие ходили по ней балансируя, чего не могла сделать я. Мне необходимо было сделать самый широкий, какой я только могла, шаг. Но как все это сделать, спутница не знала, а перенести меня на руках она не могла.

— Оля, что же нам делать?

— А вот как: вы переходите на ту сторону ручья. Дайте мне свою руку, возьмите меня за пальцы, как раз над точкой, куда я должна поставить ногу, и я перешагну.

— А вы не упадете в ручей?

— Зачем? Мне совсем не хочется прийти в гости мокрой… Спутница мы перешла через ручей, выполнила все мои указания, и взялись за руки. Несколько секунд я постояла в раздумье, стараясь представить ширину ручья, сравнивая ее с шириной моего шага, а затем быстро перешагнула через ручей. Между прочим, когда я делала шаг, то заметила, что у моей спутницы сильно дрогнула рука, — очевидно, она боялась, что я сорвусь в ручей, ибо земля была рыхлая, песчаная, а я ступила на самый край берега, дальше ступить я уже не могла. Но все обошлось благополучно, я даже получила удовольствие от сознания, что нашла выход из затруднительного положения и преодолела это хотя и незначительное, по все же неприятное препятствие. И притом преодолела самостоятельно, а не так, как описывается в сказке Л. Н. Толстого: «Слепой взял хромого на плечи и перешли через ручей благополучно».

Иногда в деревне после дождя лужи бывают величиной в несколько метров. Зрячий мой спутник может перепрыгивать с камня на камень, я же предпочитаю идти прямо в лужу, потому что для меня утомительно делать несколько прыжков подряд. Ведь зрячий человек делает это легко и быстро, а мне нужно сначала представить себе, следя за указанием руки, расстояние от камня до камня, а затем, соответственно этому направлению, согласовать свой прыжок, что, конечно, очень сложно.

Когда мне нужно входить в трамвай, троллейбус или автобус, а тот, кто со мной идет, просто тянет меня или подталкивает вперед, не показывая, где дверь, мне очень трудно правильно попасть на подножку. В таких случаях я совершенно не представляю, в какую сторону иду, и могу сильно ушибить ногу о края подножки. Привыкшие ко мне люди знают, что не нужно меня подталкивать, а достаточно положить мою руку на поручни, все равно с какой стороны. Я в ту же секунду могу представить, где находится дверь, и благодаря этому всегда правильно вхожу в вагон.

Одна моя приятельница — крайне рассеянный человек. Находясь со мной на улице, она обычно забывает о том, что я не вижу. Глядит во все стороны, предоставляя мне неограниченную возможность самостоятельно находить дорогу. С нею я иду медленно, тащусь в хвосте и стараюсь сама замечать всякие неровности дороги, запоминать их, чтобы на обратном пути знать, как и куда идти .Когда же мы садимся в трамвай, приятельница усиленно заталкивает меня, забывая показать, с какой стороны дверь. С нею я не вхожу, а вваливаюсь в трамвай.

Однажды мы с этой приятельницей провожали к трамваю одну незрячую девушку. Когда вагон подошел, приятельница побежала усадить девушку, а меня оставила ждать ее. Я не имела ни малейшего представления о том, в каком месте она меня оставила, но по вибрациям ощущала, что вокруг меня большое движение. Помня рассеянность приятельницы, я встревожилась, ибо думала, что стою в опасном месте. Мне хотелось подойти поближе к какой-нибудь стене или хотя бы находиться на тротуаре. Совершенно невольно я пятиться, предполагая, что тротуар находится сзади меня. И вот я почувствовала, что коснулась спиной чего-то твердого и высокого. Это сразу успокоило меня, ибо мне представился дом, — следовательно, мне не угрожает никакая опасность.

Вдруг ко мне подбежала приятельница и сильно дернула за руку.

— Ты без ножа режешь меня! — сказала она сердито. Почему? Я ведь не знала, где ты оставила меня. Мне предалось, что прямо на меня мчится машина. Я попятилась назад.

— Ты оперлась на трамвай. Я бросила девушку и побежала к тебе.

— Неужели трамвай? Но ведь он стоял.

— Тогда стоял, а сейчас ушел…

Не скажу, чтобы я очень испугалась, но все же немного смутилась. Ведь пока трамвай стоял, я представляла, что нахожусь возле стены какого-нибудь дома или у забора; но если бы приятельница вовремя не подоспела, а трамвай начал двигаться, я, вероятно, не поняла бы, что это трамвай, и не знаю, чем все бы это кончилось.