Флорри стояла на «японском» мостике в Живерни, пристально вглядываясь в зеркальную гладь пруда с кувшинками, ставшего бессмертным благодаря картинам Клода Моне.

Они с Энтони рука в руке обошли сады, окружавшие красный кирпичный дом с зелеными ставнями, где великий импрессионист прожил большую часть своей жизни.

— Ты счастлива? — негромко спросил Энтони.

Флорри обернулась и любовно посмотрела на него.

— Рядом с тобой я буду счастлива где угодно, — просто сказала она.

— Так ты выйдешь за меня? — ворчливо спросил он.

— Да. Я согласна. — Выражение синих глаз заставило ее схватиться за перила. Теперь вместе с ним до гробовой доски...

— Еще цветы, миссис Гриффитс!

Лежавшая в постели Флорри улыбнулась пухленькой веселой медсестре. Та влетела в палату с двумя букетами и протянула их роженице.

— Какие красивые! — Вдохнув аромат роскошных цветов, Флорри посмотрела на вложенные в букеты карточки. Один был от недавно поженившихся Эдварда и Келли. Другой от Эллы и ее жениха, ныне младшего владельца здешней ветеринарной лечебницы.

— Я поставлю их в воду. — Медсестра пошла к двери, по дороге поздоровавшись с широкоплечим мужчиной, который вошел в комнату, подгоняя двух замешкавшихся на пороге мальчиков.

— Привет... — Арчи и Джерри остановились в ногах кровати и посмотрели на мачеху большими серьезными глазами.

— Идите сюда! — Флорри раскрыла близнецам объятия.

Мальчики расплылись от уха до уха и бросились обнимать ее. Поверх их темных голов она посмотрела на мужа. Выражение его синих глаз было красноречивее всяких слов.

— Я принес тебе подарок. — Арчи поставил на тумбочку коробочку из-под джема и осторожно открыл крышку.

Флорри увидела извивающихся черных червяков.

— Головастики! — радостно воскликнула она. Чего еще ждать от этого ребенка? — Замечательные головастики, Арчи. Спасибо тебе.

— Это не насовсем, — серьезно ответил он. — Когда они подрастут, их нужно будет отпустить в пруд.

Флорри послушно кивнула и обратила внимание на сверток, протянутый Джерри.

— Я сделал это специально для тебя. Подумал, что может пригодиться, — серьезно объяснил мальчик.

Флорри бережно развернула бумагу и осмотрела две коробочки из-под йогурта, раскрашенные синей и оранжевой краской и скрепленные липкой лентой.

— Очень полезная вещь, — согласилась она.

Джерри расплылся от гордости.

— Огромное вам спасибо. — Она снова обняла его. Флорри любила Джерри не меньше, чем Арчи. Каждый из них был неповторим.

— Вот она. — Дверь открылась, медсестра вкатила детскую кроватку и поставила ее рядом с больничной койкой.

Близнецы медленно подошли и уставились на крошечного ребенка.

Арчи не сказал ни слова. На его лице застыло выражение крайнего восхищения.

— Ничего; симпатичная, — снисходительно уронил Джерри, присел на корточки и принялся взглядом профессионала изучать колесики кроватки.

— Она купила вам обоим по маленькому подарку. — Флорри вынула из тумбочки два свертка, заготовленных несколько недель назад, и вручила близнецам.

— Она что, ходила в магазин? Сама? — Это произвело на Джерри сильное впечатление. Похоже, единокровная сестра сразу выросла в его мнении.

— Большое спасибо. Очень мило с твоей стороны, — вежливо сказал Арчи, заглянув в кроватку. — В следующий раз я тоже принесу тебе подарок, — пообещал он и доверительно понизил голос. — Что-то очень-очень интересное.

— Обыщи его, прежде чем завтра утром он войдет в палату, — шепнула Флорри на ухо Энтони.

— Непременно, — с улыбкой ответил тот.

Близнецы уселись на ковер и начали изучать содержимое свертков. Там лежали прекрасно иллюстрированная книга о жизни природы для юного натуралиста и «конструктор» для будущего инженера.

Воспользовавшись тем, что сыновья отвлеклись, соскучившийся Энтони опустился на край кровати и жадно прильнул к губам жены. А затем глаза обоих обратились на спящего ребенка. Разве можно так сильно любить того, кого знаешь всего лишь один день? — с волнением подумала Флорри.

— О Боже, еще одна рыжая! — простонал Энтони ей на ухо.

— Это новая ветвь Гриффитсов, — заверила его жена. — Вчера ты положил ей начало. — Она никогда в жизни не забудет выражение лица Энтони, когда тот впервые взял на руки их дочь. Сейчас оно сменилось выражением крайнего самодовольства.