Шрифт:
– Добрались?
– Так точно, вашбродь!
– Потери есть?
– Четверо раненых. Один – тяжелый. Вынесли мы его. Я там, у хода сообщения, второе и третье отделение оставил, прихватил пулеметчиков – да и вас двинулся искать.
– Кого-нибудь из девятой роты встретили?
– А как же. Там раненых с десяток. И один часовой – пленных охраняет.
– Пленных? И много пленных-то?
– Дюжины две будет. И новых тащат и тащат. Я уж думал, тут всех поубивало, ан нет – есть живые-то. Токмо очумелые совсем. Не соображают ничего.
– Ну еще бы! Двенадцать часов без перерыва долбили. Очумеешь тут!
Что там у нас на повестке дня? Задача второй волны атаки – обеспечение флангов. Значит, будем обеспечивать! Начинаю распоряжаться:
– Слушайте все! Сейчас идем вправо до первого хода сообщения, ставим там пост с пулеметом и ждем подхода одиннадцатой роты. Палатов, давай бегом, ищи командира роты. Доложишь, где мы и что с нами. Понял?
– Так точно!
– А чего стоишь, раз понял? Брысь отсюда!!! – Я перехватил оружие поудобнее. – Остальные – со мной. Кто там с дробовиком? Гусев? Пойдешь первым!
Двинулись. Первый – с ружьем, второй – с заточенной лопаткой в одной руке и гранатой в другой, третьим шел Рябинин с автоматом на изготовку.
Продвинувшись метров на двадцать, дошли до поворота. Гусев резко выглянул за угол, осмотрелся и посеменил дальше. По пути мы наткнулись на разбитый прямым попаданием наблюдательный пункт. Кругом какие-то окровавленные ошметки, обрывки проводов, разбитая стереотруба. Сразу за НП в окопе навзничь лежит убитый немецкий офицер с оторванной рукой и окровавленным лицом. Проходим мимо, стараясь не наступить. Ушлый Жигун наклоняется и снимает с убитого ремень с кобурой, безжалостно разрезав портупею штыком. Оглядывается на меня – я показываю ему кулак.
Еще немного – и подбираемся к развилке. Гусев повторяет свой фокус с выглядыванием: никого.
– Трое – по ходу сообщения, до ближайшего поворота! – оценив обстановку, командую: – Рябинин и еще трое – дальше по траншее. Осмотреться. Акимкин с пулеметом – здесь.
Гренадеры расползаются по окопам. Все предельно напряжены. Двигаемся уже минут десять – и ни одного немца.
Ну вот… Накаркал.
Рябинин спешит к нам.
– Немцы, вашбродь! За поворотом траншеи. Голоса слышно.
– Приготовиться!
У самого поворота, изготовившись, скрючился кто-то из наших с двумя гранатами – по одной в каждой руке. За ним с дробовиком на изготовку сидит на корточках Гусев. Еще один гренадер, не вижу кто, расположился на «смотровом» пороге траншеи, сжимая в руках карабин с примкнутым штыком.
– Давай! – командую Рябинину. Тот хлопает Гусева ладонью по спине, а Гусев хлопает гранатометчика.
Поехали.
Одна за другой за поворот траншеи летят гранаты. Дождавшись разрывов, в клубящиеся дым и пыль ныряют мои солдаты.
Бац! Бац! Бац! – гремит дробовик, словно бичом щелкает выстрел карабина.
– Oh! Mein Gott [40] … – кричит кто-то за углом. Я выскакиваю вслед за остальными.
У небольшого блиндажа с оружием на изготовку замерли гренадеры. На дне траншеи лежат несколько убитых немцев. У самого входа в укрытие, схватившись за развороченный живот, корчится и стонет еще один – из дробовика досталось. Не жилец…
– Давай, давай!!! – машу рукой. – Не останавливаемся!
40
О! Боже мой (нем.).
Неожиданно где-то начинает бить пулемет. Пули с визгом проносятся над нашими головами.
Что за хрень? Неужели напоролись?
5
Спустя полминуты до меня наконец доходит: стреляет станковый пулемет. Видимо, откуда-то из второй линии немецких окопов.
Твою мать!!!
Чуть правее нашего участка наступления должен быть еще один бетонный дот! Это наверняка из него пуляют.
Что делать?
С одной стороны – фланг в передовой траншее мы прикрыли и теоретически можем спокойно ждать подхода одиннадцатой роты, а уж потом только идти дальше.
С другой стороны – этот долбаный «Pillbox» просто не даст подкреплениям подойти.
«Гочкисы» его не достанут – только если прямо в амбразуру, что маловероятно…
Навести на дот наши гаубицы – тоже нельзя. Связи нет, корректировать никто из нас не умеет, да и пушкари скорее в нас вмажут – до второй траншеи метров сто по прямой.
Вывод – надо брать своих бойцов и идти совершать подвиг, за который непременно дадут медаль. Но вручат ее уже семье…
– Шмелев! У кого-нибудь граната Новицкого есть? – осенило меня. Пятифунтовая граната системы Новицкого, прозванная в войсках «фонариком», обычно использовалась для подрыва проволочных заграждений и полевых укреплений. Для нашего случая – самое то!