Шрифт:
Конечно, был и еще один вариант: начать посещать Цандеровский институт механотерапии – местный аналог тренажерного зала. Но туда меня совершенно не тянуло, так как с некоторыми механизмами тех времен я ознакомился еще в своей прошлой жизни в славном городе Ессентуки [140] . Представьте себе помесь заводского цеха и пыточной камеры с кучей «станков», которые «сберегают силы пациента и в то же время без всякого с его стороны напряжения действуют на мускулы механически путем трясения, валяния, толчков, глажения и вибрационного движения особых приборов…» [141] . Причем все эти чудеса с приводом от электромотора или, на худой конец, – от паровой машины.
140
Тренажерный зал, устроенный по системе Цандера, существует в Ессентуках до сих пор.
141
Цитата из рекламного буклета Цандеровского института.
Боже упаси…
Ассортимент магазина меня откровенно разочаровал. Помимо традиционных одно– и двухпудовых гирь в продаже имелись штанги, причем не с блинами, а с шарами на концах, булавы для жонглирования, диски для метания и боксерские груши на подставке. Нормальных тренажера было целых три: «лодка» – имитирующий греблю, «насос» – имитирующий, понятное дело, работу ручного насоса, и обычная гимнастическая скамья с упорами, поперечной спинкой и подлокотниками.
Остальные товары для моих целей не годились: куча всякого барахла для верховой езды – от седел до жокейских шапочек, полнейшее разнообразие охотничьего и рыболовного снаряжения. Костюмы для всех видов спорта и активного отдыха. Сундуки и чемоданы вперемешку с коньками, лыжами и теннисными ракетками. Сабли, шашки, рапиры и широкий выбор пистолетов всех марок и моделей. Я даже присмотрел себе браунинг 1910 года – для коллекции.
Короче, пришлось довольствоваться тем, что было. Заказал две гири-пудовки и штангу. Надо же с чего-то начинать.
Ну вот, опять дождь!
Почему-то вспомнился монолог эстрадного артиста Велюрова, которого в фильме «Покровские ворота» сыграл Леонид Броневой: «Осень, друзья мои! Прекрасная московская осень! На улице идет дождь, а у нас идет концерт!»
Так и хочется перефразировать: «На улице идет дождь, а у меня идет время!»
Хотя мысль о концерте, точнее, о музыке можно признать своевременной – где там моя гитара?
Взял в руки инструмент и в очередной раз восхитился его исключительным совершенством – просто шедевр!
Встав у окна, тихо перебираю струны, пытаясь подобрать мелодию, наиболее созвучную нынешнему состоянию души. Наигрываю то одно, то другое, ищу и не нахожу – получается какое-то нескончаемое попурри на «дождливую» тему…
Разве что…
Пальцы будто сами заиграли лирический мотив Кинчева:
Дождь Выстроил стены воды. Он запер двери в домах. Он прятал чьи-то следы. А мне хотелось дышать, Дышать во всю грудь, Но я боялся забыть, Боялся уснуть… [142]142
«Дождь». Песня группы «Алиса». Автор и исполнитель К. Кинчев.
За спиной скрипнула дверь…
Ну вот, опять меня застали врасплох за несвоевременными песнопениями!
Обернувшись, встречаюсь взглядом с мамой и с удивлением замечаю в ее глазах слезы!
– Мама?
– Сашенька, эта песня… Откуда?
– Сочинил… Недавно… – Не хочется врать матери, но ведь приходится!
– Господи! Как же тебе, должно быть, одиноко, если в твоей душе рождается такое?
– О чем ты говоришь, мама?
– Я пришла позвать тебя к обеду, Федечка вернулся из гимназии, – резко сменила тему матушка. – Ждем только тебя.
– Сейчас иду!
Ну вот, попал так попал… С какой стороны ни глянь… Теперь меня точно женят на какой-нибудь девице благородных кровей в целях борьбы с одиночеством духа.
Хотя чего кривить душой? Есть оно, это самое одиночество: тяжелое и беспросветное. Одиночество человека в чуждом для него мире…
Поскорей бы на фронт: там некогда задумываться о высоких материях. Выжил – и счастлив. Сыт, одет и с потолка не капает – и внутренний мир легко приходит в равновесие.
Там все намного проще. Или сложнее?
Да и к чему загадывать? Все равно эвакуационная комиссия через два дня.
3
Свершилось! Меня выписывают!
Привычная уже процедура комиссии закончилась тем, что все члены сего благородного собрания пришли к консенсусу по поводу моего выздоровления.
Меня похвалили, поздравили и попросили завтра утром зайти за выписным листом в канцелярию главного врача.
После чего мы распрощались и я вышел в коридор. В очереди я был последним, по лазаретной традиции пропустив менее здоровых офицеров вперед. Так что спешить мне было некуда.
– Ну что, Саша? – поинтересовался Генрих, сидевший на колченогом стуле, ожидая меня. Комиссию он прошел раньше и теперь грустил, огорошенный решением оставить его в госпитале еще на месяц. Он-то надеялся получить «домашнее лечение»…
– Признан годным для несения службы, – процитировал я вердикт. – Сказали, завтра зайти за документами – и адью!
– Даже не знаю – завидовать тебе или сочувствовать?
– Сочувствовать? Что за упаднические настроения, господин поручик?
– Ладно! Идем! И не забудь: с тебя «отходная».