Шрифт:
– К подпоручику Литусу и прапорщику Ашу!
– Не пущу! Они почивают! И не шумите здесь! Это госпиталь, а не плац! Раненым нужна тишина!
Дальше спорщики заговорили на полтона ниже, и до меня долетали только обрывки фраз:
– Срочно…
– Обождите…
– Никак невозможно…
Вот черт! Не дадут поспать!
Я встал, нашел ногами тапки, надел халат и, стараясь не потревожить мирно спящего Генриха, вышел в коридор.
Отважная маленькая Мэри решительно не допускала к нам здоровенного самокатчика в замызганном кожаном реглане и с большой сумкой через плечо.
– Я – прапорщик фон Аш! Что происходит?
– Здравия желаю, вашбродь! – вытянулся скандалист, приветствуя меня по всей форме, несмотря на то, что одет я был сугубо по-больничному. – Вам пакет из штаба округа!
В первый момент я немного растерялся, гадая, зачем штабу понадобилась моя скромная персона, однако быстро пришел в себя – пакет был не мне «лично», а нам с Генрихом.
Точнее, не пакет, а пакеты…
Ибо посланий было два: одно – мне, одно – Литусу.
Тем более что самокатчик, вполголоса пообщавшись с Мэри, отправился на второй этаж – разыскивать других адресатов.
Значит, я не один такой «счастливец». Интересно, к чему бы это?
Вернувшись в палату, я разорвал грубую вощеную бумагу и извлек на свет сложенный вдвое лист гербовой бумаги с водяными знаками: «Штаб Московского военного округа настоятельно приглашает Вас на торжественное награждение, кое состоится августа 28-го числа 1917 года в зале Московского Малого театра по адресу…»
Награждение? В театре? Ничего не понимаю…
Подожду, пока проснется Литус. Может быть, хоть он мне что-нибудь объяснит?
Мое недоумение действительно быстро рассеялось после разговора с Генрихом. Оказывается, награждения в публичных местах – очень даже распространенное явление. Все дело в том, что это не только и не столько воздаяние храбрецам за их подвиги, а скорее рекламно-благотворительная акция.
Народ осязает своих героев, но и попутно жертвует денежки на военные расходы или на помощь вдовам и сиротам – на подобных мероприятиях собирался весь цвет московского общества.
Я, по правде говоря, не совсем понимал, какой смысл тащить раненых из госпиталя на всеобщее обозрение, но, как говорится, «Tempora mutantur et nos mutamur in illis» [130] .
130
«Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними» – известное латинское изречение.
Значит, придется меняться в соответствии с этими самыми временами.
12
«Теперь я – Чебурашка…»
Вот ведь привязалась дурацкая песенка, весь вечер в голове крутится…
То есть теперь я – подпоручик… Судьба распорядилась так, что вслед за «Георгием» на грудь мне на погоны упала вторая звездочка…
Нет, вы не подумайте, что я отношусь к этому несерьезно…
Просто…
Просто опять накатило ощущение нереальности всего происходящего. Эдакое «дежавю», как от какого-то нескончаемого сна на военно-историческую тему…
С другой стороны: чего еще ожидать после того, как я пережил весь этот цирк с церемонией награждения? Тут у кого хочешь помутнение рассудка начнется.
Вот представьте: вы стоите на сцене Малого театра в компании четырех десятков калек, и вам, под бурные овации переполненного зала, вручают маленький белый Георгиевский крестик. Вручает не кто иной, как великий князь Михаил Александрович, напутствуя словами:
– Поздравляю вас подпоручиком!
Я думал, что у меня мозг взорвется. Всю дорогу до театра я был еще как-то в сознании. Наверное, ветерок обдувал мою разгоряченную голову, не допуская перегрева системы…
Все остальное – как в тумане: и торжественное богослужение, и награждение, и последующий концерт…
Кажется, пел сам Шаляпин.
Более или менее я пришел в себя только на обратном пути, когда лихач [131] вез нас с Литусом в госпиталь. Под цокот копыт по булыжным московским мостовым почему-то думалось о том, какое будущее ждет этот измененный мир. Ведь война идет в гораздо более благоприятном для России варианте. Революцией и не пахнет…
А значит, миллионы людей, которых уже не было бы в живых, которых в дальнейшем погубила бы Гражданская война и голод, все еще ходят по земле, и будущее совершенно непредсказуемо.
131
Л и х а ч и – извозчики «бизнес-класса». У них были хорошие, ухоженные лошади, лакированные коляски, зачастую на шинах-дутиках. Лихачи, как правило, работали на себя, рассчитывая на богатых клиентов. На лихачах ездили офицеры, кавалеры с дамами, богатые купцы и др.
Все мои знания обесцениваются с исторической точки зрения.
Однако если рассуждать с позиции культуры – я теперь носитель традиций СССР, с его песнями, книгами и фильмами. Ведь теперь многое из того, что я помню, никогда не будет создано из-за отсутствия предпосылок да и самих создателей.
Возможно, в этом мире уже не будет ни Эдуарда Успенского, ни Чебурашки, ни песенки Шаинского, которая так и вертится в голове…
Кстати об искусстве…
Моя шутка с песенкой «Блю канари» получила свое продолжение…