–  Да, - потрясенно сказал Бригадир, - а на каком пароходе вы служили?

–  Боюсь, - Дубтах грустно покачал головой, - я и так рассказал уже слишком много… Я думаю, что такого рода случай вам, при ваших знакомствах, будет не так уж сложно вычислить.

–  Не сказать, чтобы я вам поверил так уж безоговорочно…

–  Вот тебе! Впрочем, - и слава богу!

–  … но дело обстоит таким образом, что ваше вмешательство избавило нас от множества неприятностей. Компьютер утверждает, что без вашего вмешательства наши потери составили бы не восемь, а от тринадцати и до пятнадцати машин даже при самых оптимальных действиях личного состава. Кроме того, - существует и катастрофический вариант, практически сводящийся к гибели всего полукрыла… Вы представляете себе?! В мирное время! З- за этих… А!

–  Так вот, - продолжил он, с поразительной скоростью вернув прежнее душевное равновесие, - я просто обязан послать на вас соответствующее представление. Это, как минимум, Золотой Дубовый Лист вместе с положенной кавалеру, в мирное время, солидной денежной премией. И соответствующие постоянные льготы и выплаты.

–  Не худо бы. Но это, как раз, не сложно: просто- напросто посылаете представление по своему начальству, на некоего пилота, временно прикомандированного к этому кораблю в период известных событий, а они уж передадут по адресу … - ежели не шутите, конечно.

–  Какое там! Вы когда летите?

–  Завтра утром собирался, а что?

–  И не думайте! У вас… У вас в машине неполадки. Среди моих людей есть три-четыре, которые устроят мне "темную", если вас завтра не будет, соответственно, на завтраке в Синей кают-компании.

Наутро, собравшись перед безукоризненно столом (Дубтах выпросил себе во временное пользование парадный мундир без знаков различия, отпарил его, отутюжил, и получилось очень даже да) первым делом помянули погибших:

–  Мы - бесполезный народ, - заявил, стоя с бокалом, Бригадир и, не обращая внимания на глухой ропот недовольства, продолжил, - более того, мы народ попросту вредный. Мы жжем дорогое горючее, гробим дорогие машины, треплем форму и казенные ботинки и при этом не сеем, не строим, не шьем и не лечим. На нас уходят бешеные деньжищи, хотя войны никакой нет и, слава богу, в самое ближайшее время не предвидится. Почему же нас, однажды взявшись - да не разгонят? Почему? Да только потому, что время от времени находятся те, кто сразу и с лихвой оплачивают все наши долги за все, и ни один крахобор не скажет, что ему за его деньги недодали… Потому что тогда уже мы спросим его, во сколько серебрянников, сухих пайков и комплектов одежки оценивает он свою собственную шкуру. Так выпьем же за четверых, что оплатили все наши долги…

Тут все выпили, но он продолжил:

–  И не будем жалеть их, потому что они сами избрали себе род смерти на пути воинов. Будем по ним скучать, а потом - увидимся.

Было и еще несколько официальных выпивок, но Дубтах чувствовал: нечто назревает. И тогда поднялся его сосед справа и произнес:

–  С-шс-са-а… Господа офицеры, позвольте мне представить вам моего соседа.

Все поднялись разом, хором отвечая на словесные формулировки соседа:

–  Не хотим помнить лица его. Не хотим знать имени его. Потому что ведомы нам дела его, и по свету их узнаем его.

–  Нас!

–  Пятьдесят офицеров и один. Мы знаем друг друга и полагаемся.

–  Хватит ли этого числа?

–  Хватит, вполне.

–  Мы!

–  Мастера.

–  Способны ли мы узнать Гроссмейстера, встретив его?

–  Да, в любом облике, по сути его.

–  Если в качестве Гроссмейстера я представлю вам этого человека, оспорите ли вы мои слова?

–  Мы узнаем его, свидетельствуем это, и слов твоих не оспорим.

И только это он настроился было на торжественный лад, как его схватили пара десятков рук.

–  На ковер его, на ковер!

–  Кавалера - раз!

Он плавно взлетел в воздух, рискуя ушибиться о потолок, и плавно же был пойман.

–  Командора - два!!

–  Гроссмейстера - три!!!

–  Господин сидящий по правую руку, - готов ли кубок?

–  Непременно.

–  Ого…

Справедливости ради надо сказать, что после венчальной пить его больше не принуждали. И уж совсем под занавес сосед справа взял его под локоток:

–  Я Рохраннах… Вот вы скажите мне, не припоминаете ли некоего вислоуха из породы стамесконосых, с чьего хвоста вы столь изящно и своевременно сняли некий репей?

–  Репей - отрывал, да, - чувствуя, что губы его деревенеют, с излишней четкостью проговорил он, - но стамеско… носыми там и н- не пахло. Всякому могут в хвост зайти, а вот так вот все время выскальзывать из прицела может не всякий, а не более, чем один из четырех самых-самых… Ис-счезающее искусство?

–  Так это я был. Здорово, а?

–  М-м-м…

–  Двадцать два человека должны безусловно выполнить любую вашу волю, каждый - один раз.

–  Двадцать три.
– Отрывисто поправил Бригадир.

–  Н-наде-юсь, что до этого не дой-дет… Н-негодяи, я же н-не пью!

И старательно, со всей сосредоточенностью уставился в пустую тарелку перед собой, тем не менее воспринимая в пассивном режиме разговор по левую руку от себя:

–  Экая незадача… Ну да ничего, дело поправимое, дайте знать Рашу…

Через некоторое время чьи-то руки в форменных рукавах ловко убрали его тарелку, подменив другой. Руки эти он видел периферийным зрением, боясь поворачивать глаза.

–  Отведайте, Гроссмейстер. Как рукой…