На это Кортес, вторя в тон, с улыбкой ответил:

– Давно известно, что враг о враге добра не скажет. Зато глаза мои ныне говорят, что нет более щедрого и более блистательного монарха.

Радуясь подобным речам, Мотекосума одарил каждого из прибывших, и даже солдатам досталось по две золотые цепи. Засим эта встреча была закончена, как и мое о ней повествование.

На седьмой день нашего пребывания в деревне вновь объявился Ягуар. В обыкновенной одежде и без оружия, он все равно разительно отличался от прочих индейцев. И те, чувствуя его инаковость, держались на почтительном расстоянии.

– Отдохнули ли вы? – спросил Тлауликоли, присаживаясь на корточки.

Я же поблагодарил его и хозяев за крышу над головой и еду, каковую мы получали исправно. И надо сказать, что была она хоть и проста, но насыщала тело изрядно.

– Мы скоро двинемся в путь? – поинтересовался я, коль уж мой старый неприятель снизошел до беседы. А надо сказать, что к тому времени я столь утомился в обществе Педро, что готов был обнять Ягуара. Мне не хватало разговоров или хоть бы такого человека, который бы каждую минуту не извергал проклятия и не желал смерти всем вокруг.

Прежде я и не знал, сколь утомительной может быть ненависть.

– Скоро, – ответил Ягуар. – Я вижу, ты много писал.

– Это лишь малая часть того, что я хотел бы поведать.

Но вряд ли успею. Этого я вслух не произнес, однако же по взгляду Тлауликоли понял: все верно. Близок проклятый город Ушмаль, покинутый жителями. И близок час, когда лягу я, брат Алонсо, на жертвенный камень. И Ягуар вырежет мне сердце, чтобы накормить идола.

А сколь человеку свойственно прятаться от страхов, то и я предпочел сменить тему беседы.

– Поздравляю тебя с женитьбой. В моей стране принято одаривать молодоженов и желать им всяческих благ. Однако у меня нету ничего, что сошло бы за дар. Остается пожелать тебе долгой жизни и многих детей… пусть так.

– Спасибо, – ответил он серьезно и на испанском. – В тебе сильный дух. Он легко взлетит к солнцу.

– Будь ты проклят! – завизжал Педро и швырнул в Ягуара горсть земли. Но тот с легкостью уклонился и укоризненно покачал головой, сетуя на неразумность моего путника.

– Твоя невеста хороша, – сказал я.

И пред внутренним взором предстало личико, измазанное краской, и перышки в темных волосах, и наряд роскошный, тяжелый и чересчур большой для подобной крохи.

– Я получил больше, чем мог желать, – было мне ответом.

Мы замолчали. Я не знал, о чем еще спрашивать, а он не спешил уходить.

– Хочешь, – предложил наконец Тлауликоли, – я расскажу, как я прибыл в Теночтитлан?

Я прибыл в Теночтитлан в сопровождении пятерых воинов и касика. По пути он представлялся мне человеком знатным и богатым, но стоило ступить в город, как я увидел, что богатство моего покровителя мало и вокруг множество людей, чьи наряды более роскошны, а охрана – велика.

– Смотри, Тлауликоли, – сказал мне касик Ицкоатль, вытирая слезящиеся глаза. – Вот величайший город. И если боги будут к тебе милостивы, то в нем найдется местечко и для тебя.

И я, упав на колени, поцеловал землю у ног его, благодаря за добрые слова.

В тот день мы прошли через весь город, и он показал мне торговые ряды, где продавали украшения из золота и серебра, тончайшие ткани со всех концов земли, рабов и рабынь, плоды земляного ореха и какао, шкуры зверей и живых птиц…

Великолепные храмы устремлялись к небу. Дым сочился с их вершин, мешаясь с облаками. Далеко разносились голоса жрецов и стоны пленников. А выше прочих был храм, возведенный по велению Монтесумы.

Он занимал столько места, что его хватило бы стать пяти сотням домов. И построен он был из белоснежного камня. Сто четырнадцать ступеней вело к вершине. Две белые башенки стояли над ней, храня покой богов…

…и скажу я, брат Алонсо, подтверждая услышанное, что самолично видел этот храм и поражен был его величием. Узнал я, что в строительстве его участвовали все жители Мешико, принося дань серебром, золотом или рабами. Рядом с храмом имелись дворы и большие здания, в которых жили жрецы и прислужники, а также девицы знатных родов, каковых родители оберегали от мира.