Стихотворения. Избранная проза
вернуться

Савин Иван Иванович
Шрифт:

России

Вся ты нынче грязная, дикая и темная. Грудь твоя заплевана, сорван крест в толпе. Почему ж упорно так жизнь наша бездомная Рвется к тебе, мечется, бредит о тебе?! Бич безумья красного иглами железными Выколол глаза твои, одурманил ум. И поешь ты, пляшешь ты, и кружишь над безднами, Заметая косами вихри пьяных дум. Каждый шаг твой к пропасти на чужбине слышен нам. Смех твой святотатственный – как пощечин град. В душу нашу ждущую в трепете обиженном, Смотрит твой невидящий, твой плюющий взгляд… Почему ж мы молимся о тебе, к подножию Трупами покрытому, горестно склонясь? Как невесту белую, как невесту Божию Ждем тебя и верим в кровь твою и грязь?! 1922

«В этом городе железа и огня…»

В этом городе железа и огня, В этом городе задымленного дня, Жизнь, тяжелыми доспехами звеня, Оглушила злыми смехами меня. Как мне жить среди одетых в камень душ, Мне — влюбленному в березовую глушь? Как найти в чаду гниющих луж Солнца южного живительную сушь? Я принес из неразбуженной страны Капли рос с цветов ковыльной целины, Лепет роз, лучи ленивые луны, Мельниц скрип в плену бессильной тишины… Все обуглил этот город и обнес Сетью проводок и каменных полос. Как мне жить в пучине грозных гроз, Мне — влюбленному в безмолвие берез?! Петербург, 1922

«Никто не вышел ночью темной…»

Никто не вышел ночью темной, Не вспыхнул мутный глаз окна Зрачком свечи, когда бездомно К Тебе сегодня постучалась Твоя двадцатая весна. Никто не вышел. Оставалась Глухой заржавленная дверь. Будить ли мрак ты побоялась, Иль было в жизни слишком много Весной принесенных потерь? Снег талый капал с крыш, и строго Считала капли тишина. Подснежник бросив у порога, Ушла с заплаканной улыбкой Твоя двадцатая весна. Петербург, 1922

Новый год

Никакие метели не в силах Опрокинуть трёхцветных лампад, Что зажёг я на дальних могилах, Совершая прощальный обряд. Не заставят бичи никакие, Никакая бездонная мгла Ни сказать, ни шепнуть, что Россия В пытках вражьих сгорела дотла. Исходив по ненастным дорогам Всю безкрайнюю землю мою, Я не верю смертельным тревогам, Похоронных псалмов не пою. В городах, ураганами смятых, В пепелищах разрушенных сёл Столько сил, столько всходов богатых, Столько тайной я жизни нашёл. И такой неустанною верой Обожгла меня пленная Русь, Что я к Вашей унылости серой Никогда, никогда не склонюсь! Никогда примирения плесень Не заржавит призыва во мне, Не забуду победных я песен, Потому что в любимой стране, Задыхаясь в темничных оградах, Я прочёл, я не мог не прочесть Даже в детских прощающих взглядах Грозовую, недетскую месть. Вот зачем в эту полную тайны Новогоднюю ночь, я чужой И далёкий для вас, и случайный, Говорю Вам: «Крепитесь! Домой Мы пойдём! Мы придём и увидим Белый день. Мы полюбим, простим Всё, что горестно мы ненавидим, Всё, что в мёртвой улыбке храним.» Вот зачем, задыхаясь в оградах Непушистых, нерусских снегов, Я сегодня в трёхцветных лампадах Зажигаю грядущую новь. Вот зачем я не верю, а знаю, Что не надо ни слёз, ни забот. Что нас к нежно любимому Краю Новый год по цветам поведёт! 1922

СОНЕТ

О, этот бег последних лет, Нас напоивший смрадным гноем… Какими радостями смоем С души своей печалей след? Когда грядущее покоем Сотрет тревогу острых бед, Как на забытый нами свет Глаза ослепшие откроем?.. Не стынет жертвенная кровь, К России гневная любовь Проклятьем иссушила губы. К граниту чуждых берегов Пяти расстрелянных годов Плывут пугающие трупы… 1922

ТЫ

Разве это Ты? Ты — осколок мечты, Ты — печать прожитого, Ты — фантом, Ты — след Миллионов столетий, бесчисленных лет, Мимолетных падений и вечных побед… У истоков миров Из лианных лесов Ты с зарей выбегала на девственный луг И плясала, нагая, и в пляшущий круг Соловьиного песнью сзывала подруг, Вся из бурь и огня… И, быть может, в меня, Загорелого юношу в шкуре из коз, Шаловливо бросала гирляндами роз И зовущими взглядами — стрелами грез. ></emphasis > Сквозь бессмертье времен Тебя знал Вавилон, Тебя знали Афины, и Рим Тебя знал… У фонтана, в тени голубых опахал Светом неба вечернего лик Твой сиял И… погас, и поник — В этот час, в этот миг Я прошел мимо трона в хитоне жреца И, проникнув в альков заповедный дворца, Твое тело ласкал без конца, без конца. ></emphasis > Из окошек резных, В петушках золотых, Ты глядела в жемчужном кокошнике в сад, Где баян молодой жег любовью твой взгляд И настраивал гусли на праздничный лад. Из боярских затвор К устью Волги, в шатер, Я увез Тебя ночью на верном коне. Ты шептала: «Люблю», прижимаясь ко мне, Ты казалась русалкой при бледной луне… И вот вновь Ты — моя… Новый След затая, Я таю еще глубже былые следы. Разве Ты — это Ты? Ты — звено красоты Из цепи неразрывной бессмертной мечты. 1922

Chanson Triste 2

Маме
Жизнь ли бродяжья обидела, Вышел ли в злую пору… Если б ты, мама, увидела, Как я озяб на ветру! Знаю, что скоро измочится Ливнем ночным у меня Стылая кровь, но ведь хочется, Всё-таки хочется дня. Много не надо. Не вынести. И всё равно не вернуть. Только бы в этой пустынности Вспомнить заветренный путь, Только б прийти незамеченным В бледные сумерки, мать, Сердцем, совсем искалеченным, В пальцах твоих задрожать. Только б глазами тяжёлыми Тихо упасть на поля. Где золотистыми пчёлами Жизнь прожужжала моя, Где тишина сероокая Мёртвый баюкает дом… Если б ты знала, далёкая, Как я исхлёстан дождём! 1922

2. Печальная песня (фр.).

Колыбельная

Брату Николаю
Тихо так. Пустынно. Звёздно. Степь нахмуренная спит, Вся в снегах. В ночи морозной Где-то филин ворожит. Над твоей святой могилой Я один, как страж, стою… Спи, мой мальчик милый, Баюшки-баю!.. Я пришёл из дымной дали, В день твой памятный принёс Крест надгробный, что связали Мы тебе из крупных слёз. На чужбине распростёртый, Ты под ним — в родном краю… Спи, мой братик мёртвый, Баюшки-баю… В час, когда над миром будет Снова слышен Божий шаг, Бог про верных не забудет, Бог придёт в наш синий мрак, Скажет властно вам: проснитесь! Уведёт в семью Свою… Спи ж, мой белый витязь, Баюшки-баю…