— Хорошо, — проговорила Галина Николаевна. — Очень рада, что вы изучаете свое дело. А здесь тоже есть о кавалерии? — спросила она, перебирая журналы.

— Есть. Хорошие статьи: о взаимодействии конницы с другими родами войск, о наступательном бое кавалерии. Трудновато только понять все.

— А вы комиссара спросите, что непонятно. Я скажу ему. Занимайтесь, но режим не нарушайте, чтобы это было последний раз.

— Вы очень строги, — сказал Михаил, исподлобья посмотрев на врача. — Я, наверное, самый беспокойный больной? У меня бумаги опять нет…

— И не получите, если будете забывать про обед, про ужин, про рану, про то, что вы в госпитале.

— Мне надо записывать прочитанное.

После обеда в госпитале наступил час отдыха. Елизаров лег спать. В коридоре сражались в домино, стучали. Казак нервничал: после ранения стал раздражительным. Он поднялся, сказал что-то товарищам, и в палате воцарилась тишина. Вошла Оля — «делегат связи», как назвал Михаил парикмахера. Она выполняла все поручения раненых, связанные с «внешним миром», означавшим город. Оля спросила, кто желает купить орехов. Никто не отвечал. Она подходила то к одному, то к другому, но никто с ней не говорил. Что случилось? Она бегом бросилась в дверь и вскоре вернулась с врачом. Встревожилась и Галина Николаевна. Все сидят, читают газеты, книги, но никто не произносит ни слова.

Галина Николаевна села на койку Елизарова и спросила его:

— Что случилось?

Михаил спокойно посмотрел на нее, пожал плечами.

Когда врач вышла из палаты, сосед Михаила, сержант Басманов, заговорил:

— Кажется, перехватили мы, друзья?

Раздался взрыв смеха. Галина Николаевна сразу же вернулась назад. Как ни было ей обидно, она не удержалась, улыбнулась.

— Вы извините, доктор, — сказал Михаил. — У нас игра такая была: «молчанка». Кто первый заговорит или засмеется, тот проигрывает и покупает для всех орехи. Вот сержант Басманов и проиграл.

Галина Николаевна заметила, что «молчанка» — игра бесполезная. Увидев на тумбочке Елизарова книгу «Наука побеждать», она спросила:

— Читаете?

— Почти всю переписал, — ответил Михаил.

— Очень хорошо. Любите военное дело?

— Полюбил.

— Мне один фронтовик пишет, что очень важно знать язык врага. Хорошо бы и вам взяться за немецкий язык, — посоветовала Галина Николаевна.

— Я на фронте еще начал зубрить его по разговорнику, — сказал Михаил.

— Возьмитесь и здесь, будете старостой. Достанем учебники, пригласим преподавателя.

На другой день перед сном, лежа на койке, Михаил предложил товарищам:

— Давайте договоримся, что в определенные часы разговаривать только по-немецки. Но так как многие не знают немецкого языка, установим двухнедельный подготовительный срок. За это время каждый должен научиться отвечать по-немецки на вопросы врача и сестер о состоянии здоровья, попросить книгу, газету, письмо и так далее, а также уметь «допросить» пленного немца. Кто не выучит урока, тому будем давать наряд — по утрам застилать всем койки.

Это предложение было принято охотно. Галина Николаевна принесла учебники, справочники, словари. Неплохим старостой оказался Михаил. Он требовал от каждого знания все новых и новых слов и готовил свою группу к экзаменам.

Настал срок. В тот день утром Галина Николаевна подошла к Елизарову и протянула ему толстую общую тетрадь.

— Это лично вам. Пишите, только не проказничайте больше.

— Данке [10] .

— Хотите сегодня сверх плана заниматься с преподавателем по-немецки? — спросила Галина Николаевна.

— Мит фергнюген [11] , — ответил Михаил.

— А меня примете в свой кружок? Я изучала французский, а теперь хочу знать и немецкий, — призналась Галина Николаевна.

— Примем! — проговорился по-русски Елизаров.

— Наряд на заправку коек! — сейчас же изрек его сосед сержант.

— Как ваше самочувствие? — спросила она его.

— Шён! [12]

— Я спрашиваю, как рана, беспокоит?

— Ихь антворте, дас ихь михь зер гут фюле [13] .

— Опять какой-то заговор, — заметила Галина Николаевна, услышав ответы и от других раненых на немецком языке, — товарищ Елизаров, это ваши затеи?

— Ихь бедауре зер дас зи дойтч нихт шпрехен кёнен [14] ,— ответил Михаил и подал сложенный вчетверо листок бумаги, на котором было написано что-то по-немецки.

На следующий день, войдя в палату, Галина Николаевна сказала Елизарову:

— Прежде всего о вашей просьбе, — это был ответ на вчерашнюю записку Михаила. — Я говорила с комиссаром. Он разрешил вам заниматься в физкультурном кабинете после занятий, больше нигде нет свободного уголка.