«Нет!» — кричу я, но звук вязнет в глубине.

Алекс стреляет. Пуля пробивает гриф гитары, взвизгивают струны, сворачиваясь упругими кольцами, барьер тишины лопается. Я вскакиваю, тяжесть исчезла, и певец недоумённо смотрит на убитую гитару, Алекс передёргивает затвор, а я уже бегу, прыгаю, сбиваю певца с ног, заслоняю собой.

— Я говорил, что сделаю тебя, — произносит Алекс.

Он стреляет, пуля входит мне в грудь, разрывает сердце, проходит насквозь и пронзает певца. Его тело вздрагивает и становится мёртвым.

Это значит — всё. Значит — я не успел.

Я поднимаюсь, иду на Алекса. Сердце уже не бьётся в груди, но что мне до того. Я дайвер. Единственный враг глубины, страж между мирами, тот, кто должен был успеть. Я привык жить без сердца. Меня так просто не убьёшь.

Зал за спиной ревёт, аплодирует, свистит, топает ногами.

— Я сделал тебя, — говорит Алекс, опуская винчестер.

Из-за его спины выходит Вика. Протягивает вперёд руку — в ладони жирный серый пепел.

— Я нашла ту звезду, — шепчет она. Разжимает ладонь.

Пепел, кружась, стекает на пол.

И тогда я умираю.

Проснувшись, я жадно глотаю воздух. Уже рассвело. Воздух пьяняще свеж. Вика спит, прижавшись к моему плечу, зябко съёжившись.

Хороший сон мне приснился…

Как там в анекдоте про Фрейда… «Знаешь, доченька, бывают и просто сны…»

А вообще-то, говорят, что спать в виртуальности — плохая примета.

— Вика… — я трогаю её за плечо, она вздрагивает, но не просыпается.

Встаю, укрываю её краем одеяла. Фонарь на траве потух, догорел. Иду в домик.

Он маленький, там всего одна комната — роскошная спальня, ванная, туалет и кухня. Достаю из холодильника сливки, сыр, паштет. Варю кофе на маленькой плите, делаю бутерброды, складываю всё на маленький поднос, иду обратно к Вике.

Она ещё спит.

Глубина-глубина, я не твой…

Что ж, неплохо отдохнул. Три часа дня.

Я сходил в ванную. Привёл себя в порядок, даже зубы почистил, стянув шлем и зажав его под мышкой. Вернувшись в комнату, достал из холодильника банку лимонада, йогурт, кусок колбасы. Дурацкий набор, но какая разница, что я буду есть в реальности? Лишь бы набить желудок.

Та Вика, что на дисплее компьютера, тоже дремлет. Я почувствовал лёгкий стыд, стыд перед программой, которой изменяю с человеком.

deep Ввод.

Глажу волосы Вики — почти настоящей Вики. Шепчу:

— Пора вставать…

Она просыпается. Недоумённо смотрит на меня, потом улыбается.

— Спасибо.

— За что?

— Ну… я так здорово отдохнула. Нечасто получается…

— Я принёс завтрак, — говорю я.

— Это моя обязанность, — с деланным недовольством вздыхает Вика. — Спасибо, Леонид.

Пьём кофе, едим бутерброды. Где-то далеко в лесу звенит птичий голос.

— Мне снился плохой сон, — сообщает Вика.

— Про сцену? — спрашиваю я, и сердце замирает, словно в него вновь вонзается пуля.

— Нет. Словно я нашла упавшую звезду, а она уже догорела. Дотла.

Сердце снова дрожит, отдаётся в висках, гулко и тоскливо.

Спать в виртуальности — дурная примета.

Какие связи протягивались между нами, уснувшими в глубине? Беззвучный шёпот и сонные гримасы, напрягшиеся мускулы и качнувшиеся ресницы — всё, всё переплавлялось в электронные импульсы и уносилось сквозь глубину.

Чтобы коснуться той, кто была рядом.

Такая же спящая.

Чтобы скользнуть в его сон.

Плохая примета — спать в глубине.

— Мы поищем её завтра, — говорю я. Вика иронически смотрит на меня. Спрашивает:

— Ты что, племянник миллионера?

Пожимаю плечами.

— Я хочу снова тебя увидеть. Просто увидеть.

Она колеблется, прежде чем спросить:

— Скажи… я не привлекаю тебя?

— Сексуально?

Вика кивает.

— Привлекаешь.

— Тогда… почему?

— Это не должно быть так легко, — я тоже не сразу нахожу силы закончить: — И не должно быть товаром.

— Лёня, ты сходишь с ума.

— Возможно.

— Ты же не знаешь, кто я. Это, — она вскидывает руки к лицу, — маска. Грим. Я могу быть кем угодно.

Молчу. Ты права, права. Я не спорю.

— Я ведь могу быть старухой на самом деле, — беспощадно говорит Вика. — Уродиной. Мужиком-извращенцем. Понимаешь?

Понимаю.

Про мужика, правда, сомнительно…

— Не глупи, Лёня. Не влюбляйся в мираж.