Большевики шли навстречу мелкобуржуазным партиям и группам во всех случаях, когда они делали реальные шаги в сторону сближения с Советской властью. Когда было заключено Уфимское соглашение, ВЦИК сразу же отменил постановление об исключении правых эсеров из Советов. «Ввиду обращения правых социалистов-революционеров к войскам Добровольческой армии с призывом прекратить вооруженную борьбу с Советской властью, — говорилось в постановлении ВЦИК, — и направить свое оружие против Колчака, а также ввиду отказа их от всякого соглашательства с буржуазными партиями и решительного протеста против вмешательства империалистов в русские дела отменить постановление ВЦИК от 14 июля 1918 г. об отношении к партии правых социалистов-революционеров и предоставить им право участия в советской работе» 820 . Этим решением перед эсерами еще раз была открыта возможность перейти на сторону революции, честно сотрудничать с большевиками в строительстве нового общества.

Даже после взрыва в Леонтьевском переулке Пленум ЦК РКП(б), обсуждая вопрос об усилении репрессий против контрреволюционеров, высказался против их применения к членам партии эсеров, не занимавшимся преступной деятельностью. Он предупредил партийные организации, что нельзя доверять эсерам, призвал их ни на минуту не прекращать идейной борьбы с ними, но вместе с тем заявил, что большевики не станут препятствовать устным и печатным выступлениям эсеров, если эти выступления будут носить лояльный характер.

В ряде случаев происходили и совместные выступления коммунистов и левых эсеров. Так, в декабре 1919 г., стремясь подтолкнуть группу «Народ» на более решительные действия, коммунисты и левые эсеры выпустили воззвание, в котором призывали колеблющихся «следовать за ними на почве борьбы с Колчаком». Совместно с коммунистами выступали левые эсеры против белогвардейцев и интервентов в 1919—1920 гг. в Приамурье и на Дальнем Востоке. Большевики готовы были принять в свои ряды отказавшихся от заблуждений социалистов-революционеров. «Мы достаточно сильны теперь, — говорил Ленин, — чтобы не бояться никого. Мы всех переварим» 821 .

Коммунистическая партия не питала иллюзий в отношении эсеров, но любой поворот в сторону пролетариата считала необходимым использовать и поддержать. В. И. Ленин указывал, что по отношению к мелкобуржуазной демократии лозунгом большевистской партии первоначально было соглашение, но позиция, занятая меньшевиками и эсерами, вынудила ее прибегнуть к репрессиям.

«Революционный пролетарий должен знать, — говорил Ленин, — кого надо подавлять, с кем надо — когда и как — уметь заключать соглашение» 822 . РКП(б) должна была учитывать обе стороны колебаний мелкобуржуазного маятника — и вправо, и влево. Именно это подчеркивал В. И. Ленин, говоря, что от большевиков потребуется частая перемена линии поведения, поскольку сама мелкобуржуазная демократия «не знает, где ей сесть, пробует усесться между двух стульев… и падает то направо, то налево» 823 .

Таким образом, тактика большевиков по отношению к эсерам состояла не в игнорировании, а в использовании колебаний мелкобуржуазных партий с учетом внутрипартийных процессов, которые требовали «уступок тем элементам, тогда и постольку, какие, когда и поскольку поворачивают к пролетариату — наряду с борьбой против тех, кои поворачивают к буржуазии» 824 . При этом следует иметь в виду, что, являясь правящей партией и пользуясь доверием миллионов трудящихся, коммунисты могли вообще не допустить представителей непролетарских партий в Советы, государственный аппарат, лишить их возможности проводить какую-либо легальную деятельность.

Правильность тактической линии большевиков подтвердилась тем, что в годы гражданской войны часть эсеров отказалась от борьбы с Советской властью и перешла на ее сторону. Для многих из них эволюция влево завершилась вступлением в РКП(б). Другие не захотели или не смогли оторваться от буржуазии. Они остались в лагере врагов Советской власти, противников большевистской партии и диктатуры пролетариата. Эта часть не только продолжала, но в конце гражданской войны и в начале нэпа даже активизировала свою антисоветскую деятельность, вновь встав во главе контрреволюции.

После разгрома интервентов и белогвардейцев руководители эсеров решили, что теперь уже никакие тактические соображения не мешают им вести ничем не ограниченную борьбу против Советской власти. В обращении ко всем организациям партии в феврале 1920 г. ЦК социалистов-революционеров прямо заявил, что период действия решений IX Совета партии подходит к концу. Интересно, что в этом же документе для оправдания перемены своей ориентации лидеры эсеров выдвинули два тезиса. Во-первых, что опасность контрреволюции перестает быть угрожающей, а во-вторых, что большевизм вступил «в фазу окончательного оформления советской аристократии и советской буржуазии» 825 . Это обвинение советского общества и большевистской партии в перерождении и обуржуазивании, как известно, было впоследствии подхвачено всеми «левыми» противниками Коммунистической партии и Советского государства, начиная с Троцкого.

В сентябре 1920 г. конференция партии социалистов-революционеров уже прямо записала в своей резолюции, что она «предвидит неизбежность в будущем возобновления вооруженной борьбы с большевистской властью» 826 . И наконец, X Совет партии принял постановление, в котором говорилось, что «вопрос о низвержении диктатуры коммунистической партии со всей силой железной необходимости ставится в порядок дня» 827 .