— Паспорт? И что с того?

— И теперь он у Лене Галтунг.

Хаген положил в корзинку пучок бок чоя, медленно качая головой.

— Ты собираешься в Конго на основании того, что прочитал в журнале, который публикует сплетни?

— Я собираюсь в Конго на основании того, что я или, точнее сказать, Катрина Братт выяснила в отношении Юлианы Верни.

Хаген направился к мужчине за кассой, который сидел на возвышении у правой стены.

— Верни умерла, Харри.

— А мертвые-то сейчас летают. Оказывается, Юлиана Верни — или, предположим, женщина с кудрявыми волосами цвета красного кирпича — купила себе билет из Цюриха на край света.

— На край света?

— Гома, Конго. На завтрашнее утро.

— То есть они ее арестуют, когда выяснят, что у нее паспорт человека, который умер больше двух месяцев назад.

— Я проверил в ИКАО. Они говорят, иногда номер паспорта умершего человека убирают из списков лишь через год. Иными словами, кто-то мог приехать в Конго и по паспорту Одда Утму. Все равно у нас с Конго нет договора о сотрудничестве. Да и откупиться от ареста не так уж сложно.

Хаген выложил покупки и, пока кассир пробивал их, стал массировать виски, чтобы предотвратить неизбежную головную боль.

— Значит, найди ее в Цюрихе. Отправь в аэропорт швейцарскую полицию.

— Мы будем за ней следить. Лене Галтунг приведет нас к Тони Лейке, шеф.

— Она приведет нас к погибели, Харри. — Хаген заплатил, забрал покупки и вышел на мокрую от дождя, продуваемую ветрами Грёнланнслейрет, где люди торопливо шли по улице, подняв воротники и опустив взгляды.

— Ты не понимаешь. Братт удалось выяснить, что несколько дней тому назад Лене Галтунг сняла все деньги со своего счета в Цюрихе. Два миллиона евро. Сумма не безумная, и, чтобы начать собственный проект разработки месторождения, ее явно не хватит. Но хватит, чтобы поддержать его в критический момент.

— Это все твои домыслы.

— А зачем еще ей, черт ее побери, понадобились два миллиона евро наличными? Послушай, шеф, это наш единственный шанс. — Харри едва поспевал за начальством. — В Конго, если кто-то не хочет, чтобы его нашли, его и не найдут. Это проклятая страна размером со всю Западную Европу, там сплошные джунгли, куда не ступала нога белого человека. Ну давай же! Иначе Лейке будет являться тебе в кошмарах, шеф.

— В отличие от тебя у меня не бывает кошмаров, Харри.

— Ты рассказал родным, как крепко спишь по ночам, шеф?

Гуннар Хаген резко остановился.

— Сорри, шеф, — извинился Харри. — Это был перебор.

— Вот именно. И я на самом деле не понимаю, зачем ты у меня клянчишь это разрешение. Раньше тебе оно было не нужно.

— Я просто подумал, тебе приятно чувствовать, что это ты принимаешь решения, шеф.

Хаген предостерегающе посмотрел на него. Харри пожал плечами:

— Ну пожалуйста, шеф. А потом можешь дать мне под зад коленом за отказ подчиниться приказу. Я всю вину возьму на себя, без проблем.

— Без проблем?

— Я все равно собираюсь после этого увольняться.

Хаген долго смотрел на Харри.

— Ладно, — сказал он. А потом снова зашагал.

Харри заторопился за ним.

— Ладно?

— Да. На самом деле я с самого начала ничего против не имел.

— Что? А почему же сразу не сказал?

— Мне приятно чувствовать, что это я принимаю решения.

Ей снилось, что она стоит перед закрытой дверью и слышит монотонный, холодный крик птицы в лесу, и это было так странно, потому что солнце светило и светило. Что она открывает дверь…

Она проснулась. Голова ее лежала у Харри на плече, в уголках рта застыла высохшая слюна. Голос капитана сообщил, что они заходят на посадку в Гоме.

Она выглянула в иллюминатор. Серая полоска на востоке предвещала начало нового дня. Прошло двенадцать часов с того момента, когда они вылетели из Осло. Через шесть часов приземлится самолет из Цюриха с Юлианой Верни в списке пассажиров.

— Мне интересно, почему Хаген не возражал, чтобы мы последили за Лене, — сказал Харри.

— Наверное, решил, что твои аргументы достаточно убедительны, — зевнула Кайя.

— М-м-м. Он казался чересчур расслабленным. Я думаю, у него есть что-то про запас. Какая-то страховка, которая дает ему уверенность в том, что его за это не прищучат.