— Пусть зарастет туда дорога, — сказал самый старший из тех, кто остался возле страшного домена после ухода Айята в сельву. — Пусть вопьются лианы в камни оскверненного дома бога. Пусть скроют его навсегда и станут могилой раванге-губителю. Пусть никогда не найдет оттуда выход кровавый Улах!

— Да будет так! — тихим хором отозвались воины и засыпающая от усталости девушка.

Тогда ее взял на руки тот копьеносец, с которым сидели они на дереве, а остальные отправились подбирать спутанных пленников. Через пару минут танцовщица уже крепко спала, уронив голову на темнокожее плечо своего спасителя.

Айят подходил к поселку Плавунов. В кустах по всей округе хрустел и пощелкивал валежник, суетливо шуршали ветки и тихо шелестели голоса: «Тш-ш-ш! Та-Дюлатар! Т-ш-ш-ш! Та-Дюлатар!» Шепот нес небывалую весть всему племени. Никто не смел выстрелить в бога, пусть он был на стороне врагов. Никто не смел встать у него на пути.

Племя высыпало навстречу юноше. Кто-то, самый зоркий, вдруг разглядел в темноте:

— Это не Та-Дюлатар! Это мальчишка!

Его оборвали:

— Над богами старость не властна! Он одет, как Та-Дюлатар — значит, это Та-Дюлатар! Кто посмеет нарядиться богом?

— Да, да! Я видел сам: Та-Дюлатар таким выходил из круга богов!

— И я видел его тогда! Это он! Он же бог, вот и молодой!

Толпа заколыхалась, пропуская идущего через площадь вождя. Тот передвигался нетвердой старческой походкой, не сводя глаз с Айята.

— Я пришел говорить, — сказал тогда Птичник.

— Ты и есть младший сын Аучар? — немощно прокашлявшись, заскрипел вождь Плавунов.

Айят кивнул. Старик распрямился:

— И имя твое — Айя-Та, Подаренный Богами?

— Мать и брат зовут меня Айятом.

— Твоя мать мертва, Последыш.

Туча наползла на лицо молодого воина, но он лишь мазнул сумрачным взглядом по толпе, охнувшей от изумления и присевшей от тягости его боли.

— Ты ведь явился за нею, Подаренный Богами?

Айят гордо поднял голову, расправил плечи, сбрасывая скорбь, и повторил:

— Я пришел говорить с племенем Плавунов. Белые люди из большого селения за перекопом Айдо разыскивают вас, чтобы наказать за убийство их сородичей.

— Мы знаем… — начал было старик, но юноша уверенно и резко перебил его:

— Я не договорил, вождь!

Тот сник, и отчего-то сникли стоявшие за его спиной воины-телохранители и раванги. Слушая голос седьмого сына убитой Говорящей, Плавуны стояли, словно зачарованные, и внимали странным речам.

— Раванга Улах больше не вернется сюда.

Племя снова охнуло, и на многих лицах, не видимых Айяту из темноты, отразилось облегчение. Больше всех, кажется, ликовали женщины и старики.

— Да, это он втянул вас в войну с белыми людьми, которые теперь не будут знать пощады. Это из-за него враждовали наши племена. Кто скажет мне, какую пользу вы получали, когда убивали Птичников?

Вождь смолчал. Не посмели подать голос и остальные. Старик чувствовал, как тает его влияние на сородичей без поддержки всемогущего Улаха, но по старой привычке те все еще ждали его слова. Когда Айяту ответила тишина, настроение толпы изменилось. Люди не говорили, но мысли их были уже не теми, что раньше.

— Я скажу, — продолжил седьмой сын Аучар. — Оба наших племени только слабели от войны. Теперь у нас и у вас накопилось много кровной обиды друг на друга. Плавуны убили четверых моих братьев — я мог бы мстить, но не стану. И призываю вас оставить мысли о кровной расправе, пока не погибли мы все в бессмысленной войне. Раванга Улах, навлекший на вас гнев белых людей, мертв, и он больше не будет держать вас в повиновении. Пусть его дела останутся на нем вечно.

Он замолк, водя взглядом по растерянной толпе. Тогда одышливо засипел дряхлый вождь:

— Все верно ты говоришь, Подаренный Богами. Ты смел, коли пришел сюда один. Ты силен, если смог одолеть равангу Улаха. Раванга Рах говорит, что по одному лишь праву рождения ты вдвойне сильнее, чем был Улах. Но ты сам твердишь, что нас ищут белые люди из-за перекопа. Как быть нам? Если один из Птичников поможет Плавунам — это будет хорошим поводом для восстановления мира между нашими племенами и забвения прежних обид, — старик коварно прищурился. — Так придумал ли последний сын мудрейшей женщины, как избежать нам мести белых людей?