Шрифт:
Часть II
1
Будь верен данной тайно клятве, Вдыхай любви благой озон! …Уже в Мариинском театре Открылся Глинкою сезон. Уже кокотки и виверы К Неве съезжаются с Ривьеры, Уже закончился ремонт, Уж разложил ковры beau-monde, Обезгазетил все картины, Убрал чехлы, натер паркет И, соблюдая этикет, От солнца скрылся за гардины. И снова в воздухе висит: Модэль. Журфикс. Театр. Визит. 2
Уже меня рисует Сорин, Чуковский пишет фельетон. Уже я с критикой поссорен, И с ней беру надменный тон. Уже с утра летят конверты, — В них приглашают на концерты Ряд патронесс и молодежь. Уже с утра стоит галдеж В моей рабочей комнатушке От голосов, и ряд девиц, — Что в массе площе полендвиц, — Вертя игриво завитушки, Меня усиленно зовут Читать им там, читать им тут. 3
Уж — это ли не хохот в стоне? Не хрюк свиньи в певучий сон? — К нам Чехов в устричном вагоне Из-за границы привезен. Как некогда царя Сусанин, Спасает тело юный Санин От слишком духовитых душ, В ком вовсе нет души к тому ж… Уже зовет на поединок Из ям военщину Куприн, Уж славит Леду господин Каменский, как бесстрастный инок, И испускает «чистый» вздох, Беря попутно четырех… 4
Уж первый номер «Аполлона», Темнящий золото руна, Выходит в свет, и с небосклона Комета новая видна; То «Капитаны» Гумилева, Где лишнего не видно слова, И вот к числу звучащих слов Плюссируется: Гумилев. Уже «Весы» крушат пружину, Уже безвреден «Скорпион», Стал иорданский вял пион, Все чаще прибегает к джину Бесплатных приложений Маркс; Над «Нивою» вороний карк! 5
Все импотентнее Буренин, С его пера течет вода, И, сопли утерев, Есенин Уже созрел пасти стада… И Меньшиков, кумир столовых, Иудушкой из Головлевых Работает, как гробовщик, Всесильный нововременщик. И Розанов Василь Василич, Христа желая уколоть, Противоставит духу плоть, И как его ты ни проси лечь На койку узкую, старик Влюблен в двуспальный пуховик… 6
У Мережковской в будуаре На Сергиевской ярый спор О божестве и о бездари, Несущейся во весь опор. Уже поблескивает Пильский, И жмурит обыватель в Рыльске Глаза, читая злой памфлет Блистательнее эполет. Уже стоический упадник, Наркозя трезвое перо, Слагает песенки Пьерро, Где эпилепсии рассадник… Завод спасительных шестов Бердяев строит и Шестов. 7
Мадонну зрит Блок скорбно-дерзкий В демимонденковом ландо, И чайка вьет на Офицерской Свое бессмертное гнездо! Патент Александринке выдав На храм, своей игрой Давыдов, Далматов, Ведринская жнут Успехи вековых минут. И на капустник дяди Кости, [13] — Утонченного толстяка, — Течет поклонников река — Смех почитающие гости Где злоязычная Marie [14] Всех ярче — что ни говори! 13
Варламов. (Прим. автора.)
14
Савина. (Прим. автора.)
8
Испортив школьничий характер, Придав умам вульгарный тон, На всех углах кричат Ник Картер И мистер Холмс, и Пинкертон. Неисчислимы Конан-Дойля Заслуги (скрой меня, о Toila, От них!): в кавычках «ум» и «риск» И без кавычек: кровь и сыск. Аляповатые книжонки! Гниль! облапошенный лубок! Ты даже внешностью убог… Чиновничьи читают женки, Читает генеральшин внук, А завтра Кольке по лбу «тук».