Шрифт:
17
Уж маска сдернута с Гапона, Уж пойман Бурцовым Азеф, И — к революции препона — Оскален вновь жандармский зев. Уже пята грядущих хамов, Врагов искусств, святынь и храмов, Порой слышна издалека, И горьковского босяка Удел для молодежи ярок (Получше драгоценность прячь!) Уж кается в записках врач, Уже скитальческий огарок Затеплен в молодых сердцах На трепет ужаса в отцах… 18
Неугомонный Пуришкевич Вздувал годами в Думе гам, И в «Русском слове» Дорошевич Рулил к заморским берегам… Друг именинниц и театров, Гиппопотам Амфитеатров, Большой любитель алых жал, Господ Обмановых рожал. И Витте делал миллионы На государственном вине, И пьяный луч блестел извне От императорской короны, И, под правительственный шик, Свой разум пропивал мужик. 19
В пылу забот о нем и спора Учащийся впадал впросак: Вблизи Казанского собора Нагайкой жег его казак. Хотя в те дни и были ходки Везде студенческие сходки, Но мысль о мыльном пузыре Нас оставляла при царе, Как царь оставлен близ придворных, При всех советниках своих — Льстецах злоумных и лихих, Среди коварных и проворных, И обречен давать ответ За то, чего и в мыслях нет. 20
Беду вия над царским домом В еще незримые венки, Вхрипь «Колокол» зовет к погромам Под «Русским знаменем» шинки. И «Пауком» ползя, Дубровин, Уже от злобы полнокровен, К евреям ненависть сосет, Навозом «Земщина» несет, И за «оседлости чертою» Растет антироссийский дух, И, чем плотней перинный пух, Тем больше мстительной мечтою, Закрыв в тоске бесправный рот, Томится «презренный» народ. 21
Россия, Ибсеном обрандясь, Об «еgо» вспомнила своем (Прошу отметку эту, Брандес, Внести в очередной свой том!) Уайльда, Шоу, Метерлинка — У каждого своя тропинка В душе к дороге столбовой, У каждого художник свой. Эстетность, мистика, сатира И индивидность — из частиц Всех этих русских, с сердцем птиц, Плоть автора «Войны и мира», Уже формировался, но Сформироваться не дано… 22
В те дни, когда сверкала Больска, Как златоиглый Cordon rouge [20] Иллиодором из Тобольска Зло ископаем некий муж. И у Игнатьевой в салоне, Как солнышко на небосклоне, Взошел сибирский мужичок. И сразу невских женских щек Цвет блеклый сделался пунцовым, Затем, что было нечто в нем, Что просто мы не назовем, Не пользуясь клише готовым, И — родине моей на зло — Гипнотизеру повезло… 20
Красный шнурок (фр.)
23
И как бы женщине ни биться, Его не свергнуть нипочем: К несчастью ключ ей дан Вербицкой И назван счастия ключом!.. И что скрывать, друзья-собратья: Мы помогали с женщин платья Самцам разнузданным срывать, В стихах внебрачную кровать С восторгом блудным водружали И славословили грехи, — Чего ж дивиться, что стихи — Для почитателей скрижали, — Взяв целомудрия редут, К фокстротным далям нас ведут? 24
И привели уже, как роту, Как неисчисленную рать К международному fox-trott'y На вертикальную кровать!.. Нас держит в пакостном режиме Похабный танец моды — Shimmi, От негритянских дикарей Воспринятый вселенной всей: В маразм впадающей Европой И заатлантным «сухарем», В наш век финансовым царем, Кто счел индейца антилопой, Его преследуя, как дичь, Чего я не могу постичь…