— Скажи, что я буду рада его видеть, а потом сходи в кладовую и принеси бутылку «Блэк лейбл» из моих личных запасов, — велела Мэри, а сама пошла искать подушку для любимого кресла Кочевелу.

Кочевелу, должно быть, ждал на противоположном конце Трубы, так как появился из входного шлюза всего минут через пять. Первой показалась борода, потом — сам гость; последними вошли еще трое членов клана. Сняв маски, они беспомощно заморгали на свету, показавшемся им чересчур ярким.

— Счастье этому дому, — хрипло сказал Кочевелу, стряхивая с костюма песок. Его спутники эхом повторили приветствие, и Мэри с философским спокойствием покосилась на крошечные песчаные дюны, образовавшиеся на полу возле башмаков.

— Добро пожаловать в «Королеву», мистер Кочевелу, — приветствовала она. — Вам как обычно?

— Да, мэм, благодарю, — ответил он, и Мэри, взяв гостя под руку, повела в глубь зала, знаком показав Моне, чтобы та взяла швабру и убрала с пола песок. Мона вздохнула и подчинилась весьма неохотно, но ее мать ничего не заметила: она была слишком занята, пытаясь разгадать выражение лица Кочевелу. Это было нелегко, учитывая, что борода и кузнечная сажа почти полностью скрывали его черты. Мэри, однако, заметила, что сегодня светлые глаза старшины беспокойно метались из стороны в сторону, выражая одновременно и надежду, и неуверенность.

Кочевелу смотрел, как Мэри наливает ему бокал «Блэк лейбл», потом потер толстыми пальцами переносицу, отчего на коже остались светлые полосы.

— Такое дело, мэм, — промолвил он наконец. — Мы отправляем Финна домой, на Землю.

— О! — воскликнула Мэри, наполняя еще один бокал для себя. — Примите мои поздравления, мистер Финн.

— Это все потому, что без моря я могу умереть, — вставил Финн, чумазый молодой парень в термокостюме, который был велик ему не меньше, чем на два размера. Все пряжки на нем были затянуты до предела, но костюм все равно болтался, как на вешалке.

— Главное — не море, а твой силикоз, — вставил Кочевелу.

— Силикоз ни при чем, — дерзко возразил Финн. — Каждую ночь мне снятся пустынные, мокрые пляжи, стелющийся над водой соленый туман и белые чайки, которые парят на своих изломанных крыльях над белыми барашками волн. В оставшихся после отлива лужах стоит гладкая, как стекло, вода и бурые водоросли…

Спутники Финна невольно застонали сквозь стиснутые зубы, а один довольно сильно пнул счастливца под столом в лодыжку.

— Сами видите: этот субъект не перестает болтать и буквально изводит нас своей водой, водорослями и прочим, — сказал Кочевелу, слегка повысив голос, и, подняв бокал, кивнул Мэри. — К счастью, мы наконец-то скопили достаточно, чтобы отправить на Землю одного из наших. Финну крупно повезло. Ваше здоровье, мэм!

Он выпил. Мэри последовала его примеру. Когда они слегка отдышались, она спросила:

— И что теперь будет с его земельным участком?

По своему обыкновению Мэри сразу перешла к сути проблемы, и ответная улыбка Кочевелу вышла несколько похожей на гримасу.

По условиям Договора о совместном использовании Марса, появившегося на свет во время кратковременного потепления отношений между Британией и Кельтской Федерацией, каждый поселенец получал в пользование персональный надел площадью в несколько акров для частного хозяйствования. Земля выделялась только при условии обязательного сельскохозяйственного использования, в противном случае участок возвращался к Британской марсианской компании.

С тех пор прошло уже довольно много времени, и БМК, успевшая неоднократно пожалеть о своем решении заселить Марс главным образом пациентами земных психиатрических клиник, взяла за правило прибирать к рукам участки, которые использовались недостаточно интенсивно.

— Это хороший вопрос, мэм, — заметил Кочевелу. — Ведь за Финном числится двадцать акров превосходной земли.

— Пять акров под сахарной свеклой и пятнадцать под очень хорошим ячменем, — уточнил Финн.

— И все это накрыто самой прочной крышей, какую только можно представить, — добавил Кочевелу. — Я уже не говорю о собственном колодце и прекрасной оросительной системе. Можете мне поверить: воду, которая поступает по трубам на поля, можно пить без всяких опасений.

Мэри неожиданно осознала, что в ее доме вот уже несколько минут царит мертвая тишина. Все члены ее семьи замерли неподвижно с подносами и щетками в руках, напряженно прислушиваясь к разговору и ожидая ее ответа. И неудивительно. Ячмень был залогом существования «Королевы», залогом их собственного существования и благополучия. Он рос на холодном и бесплодном Марсе только потому, что мог расти буквально везде, и все же насыщенная оксидантами каменистая глина, доставшаяся Мэри в качестве надела, давала не слишком хороший урожай.

— Будет очень жаль, если такой замечательный участок вернется компании, — уклончиво сказала Мэри.

— Мы тоже так подумали. — Кочевелу кивнул и принялся вертеть в пальцах опустевший бокал. — Нет никакого сомнения, что БМК перепашет землю и засадит соей, а это… это было бы довольно обидно, разве не так? Вот почему мы решили предложить этот участок вам, мэм.

— Сколько? — быстро спросила Мэри.

— Четыре тысячи кельтских фунтов, — ответил Кочевелу.

Мэри прищурилась.

— Какую часть вы согласны взять натурой?