Оставившая глубокий след, если не в ее душе, то в судьбе, беседа с генеральным директором Рутерхидом была неожиданной и короткой. Под сомнением оказался моральный облик Мэри. Дело было в детях, которые отнимали у нее слишком много сил и времени, и хотя в Кельтской Федерации иметь троих детей было в порядке вещей, Марс принадлежал Англии, о чем Рутерхид не преминул ей напомнить. Кроме того, Мэри подозревали в употреблении химических стимуляторов, подлежащих особому контролю (читай — алкоголь), что тоже не было преступлением на территории Федерации, однако, с точки зрения морали, выглядело более чем сомнительно. Наконец Рутерхид сказал, что БМК готова была смотреть сквозь пальцы на ее, так сказать, религиозные убеждения, в надежде, что они удержат мисс Гриффит от безнравственных поступков известного рода, чего, к сожалению, не произошло, и поэтому…

— Ты имеешь в виду мужчин, с которыми я спала? — зло перебила Мэри.

В минуты наивысшего душевного волнения она частенько утрачивала способность выражать свои мысли на английском языке, но сейчас этого, к несчастью, не произошло. Что и определило ее судьбу.

— Ах ты сушеный старый козел! Да ты бы и слова не сказал, если б я спала с женщинами, ханжа проклятый! Весь Марс знает, что ты держишь в своем кабинете голографическую установку и подборку кассет с лесбийскими шоу!..

Любое академическое сообщество, как правило, представляет собой довольно тесный мирок, в котором слухи распространяются со скоростью света. Еще более тесным оказался мир, ограниченный марсианским биокуполом; скрыть здесь что-либо было практически невозможно, поэтому над пристрастиями генерального директора («Джули и Сильвия берут уроки хороших манер у фрау Кнут») втихомолку хихикали буквально все, однако до сего дня никто не осмеливался говорить об этом вслух.

После ее слов с генеральным директором Рутерхидом случился приступ удушья, отчего его лицо приобрело очень красивый синевато-багровый оттенок. Говорить он не мог, поэтому пришлось вмешаться его заместителю Торпу. Именно он объявил Мэри, что руководство компании очень сожалеет, однако в силу обстоятельств Британская марсианская вынуждена… и так далее, и так далее.

И Мэри снова пришлось напрячь все силы, чтобы в очередной раз справиться.

Ей было наплевать, что она не может оплатить обратный проезд на Землю. На Марсе ей нравилось больше. «Да будь я проклята, если позволю так легко себя списать», — решила она и, превратив в наличные свой последний чек, стала создавать собственный бизнес.

У кельтов-колонистов она приобрела купол — запасное жилье, использовавшееся ими в качестве укрытия для скота, и хотя даже в сухом, разреженном марсианском воздухе запах держался несколько недель, Мэри была довольна. Стены купола оказались еще очень крепкими и хорошо держали тепло, а оборудовать его дополнительными антресолями для постояльцев не представляло большого труда.

Чиринг, контракт которого оказался разорван после того, как «Катманду пост» опубликовала серию острых критических статей о деятельности БМК, пришел к Мэри — ему просто некуда было податься. Он оказался приличным механиком и помог ей починить сломанный водяной насос и установить генераторы.

Манко Инка, вынужденный оставить сплоченные ряды служащих БМК после того, как выяснилось, что он (якобы) практикующий христианин, принес Мэри в качестве квартирной платы каменнолитейный узел, с помощью которого она сумела изготовить пять превосходных бродильных чанов, а также множество кружек, мисок и тарелок.

Первую партию ячменя для производства солода поставил ей сам Кочевелу.

А как только стало известно, что у Мэри есть и пиво, и прелестные дочери, «Королева Марса» стала пользоваться бешеной популярностью.

Вот уже больше пяти лет она гордо стояла на каменистом участке земли на склоне холма, являя собой прекрасный образчик того, как должна выглядеть уютная марсианская деревенская таверна. Приземистый, широкий у основания купол «Королевы» зарос живописными лишайниками со всех сторон, кроме наветренной, с которой свирепые песчаные бури срывали любую растительность. Чтобы спасти стену от скорого разрушения, эту сторону приходилось постоянно подшпаклевывать и латать с помощью отходов каменнолитейного производства, имевших красновато-коричневый оттенок. Продукты и топливо Мэри приобретала или выменивала у клана, у полевых работников и даже (в порядке личной договоренности) у некоторых предприимчивых служащих БМК, не слишком радевших о казенном имуществе. Так был заложен фундамент ее процветающего хозяйства.

И вот теперь этому процветанию угрожала нешуточная опасность, и Мэри не оставалось ничего другого, как напрячь все силы и сообразительность, чтобы в очередной раз справиться с бедой.

— О, святая Мать-Владычица, — ворчала она себе под нос, когда, спотыкаясь о мелкие песчаные дюны, мчалась по Трубам обратно в «Королеву». — Ведь все было так хорошо, почему же что-то должно обязательно случиться? Неужто ты не можешь даровать мне хотя бы один спокойный год? Да нет, ты, наверное, просто не хочешь… По твоей милости мне теперь приходится таскать каштаны из огня для этого мужлана Кочевелу, а где я возьму деньги? Неужто тебе так трудно сотворить для меня хоть одно маленькое чудо? Ты, наверное, думаешь — я сильная, я сама справлюсь, сама решу все проблемы для других и за других, так что им не придется и пальцем пошевелить? Ну уж дудки!..

Она добралась до прозрачного участка и бросила мрачный взгляд наружу.

Перед ней простиралась долина Мертвой Змеи — узкая каменистая полоска земли, отмеченная невысокой каменной пирамидкой, последним местом упокоения ручного питона, принадлежавшего Кочевелу. Змея выдержала трудный полет на Марс только для того, чтобы сбежать из террариума и насмерть замерзнуть Снаружи. Первоначальные надежды, что питона можно разморозить и оживить, разбились вдребезги, когда Финн, пытаясь пошутить, водрузил свернувшуюся кольцом мертвую змею себе на голову — и тут же уронил на пол.