— Я сам из деревни родом, четырнадцать человек нас было у отца с матерью. До двенадцати лет в школу ходил — потом все! На день рожденья, знаешь, что отец мне дарил? Часы? Кроссовки? Ха-ха! Инструменты, muchacho. В этом году лопату, на следующий год — мотыгу, там, топор. И не на стенку чтоб вешал, а чтоб помогал семье. И жили, слава Богу, — знали совесть, знали любовь, помогали нищим, больным. Не было у нас такого, чтобы старик умер один! А здесь… здесь… Говорят, что числом нас больше в Нью-Йорке, чем в Сан-Хуане. Но сколько здесь настоящих borriqua? [24] Они здесь исчезают, друг… они пропадают.

Пуэрториканцы, как известно, имеют американское подданство. Для многих пуэрториканских иммигрантов в Нью-Йорке именно это в конечном счете оборачивается бедой. Как американские граждане, они имеют право на субсидированное государственное жилье в специальных комплексах для неимущих. Эти здания, которые в Нью-Йорке называют projects, — настоящее дно города.

Ничего подобного даже в неблагополучных районах Москвы мне не приходилось видеть. Хотя сами квартиры вполне комфортабельны, со встроенными кондиционерами, холодильниками и другими удобствами, обстановка в этих жилых комплексах совершенно невообразима. Почти во всех зданиях кипит розничная торговля наркотиками, контролируемая молодежными бандами. В сферу влияния одной банды может входить этаж или даже часть этажа; лестницы и шахты лифтов становятся зонами боев. Иногда в здания врываются специальные подразделения полиции и устраивают повальные обыски и аресты всех подвернувшихся под руку подростков.

В этих домах живут много матерей-одиночек, и большинство детей уже с десяти-одиннадцати лет попадают в криминальную орбиту. Поскольку крупной и постоянной прибыли розничная наркоторговля принести не может, охотники до новых кроссовок или стереосистем часто грабят своих же соседей. Постороннему человеку заходить в такие дома чрезвычайно опасно; окрестные закусочные отказываются отправлять туда своих рассыльных. Еще хуже, чем просто физическая опасность, тамошнее мироощущение: грубый материализм и убежденность во всеобщей подлости и коварстве. «Life is a bitch, and then you die». [25]

Один благообразный седой пуэрториканец, встреченный мной в Фишкиллской тюрьме, говорил мне так:

— Попал я с семьей в этот комплекс в Южном Бронксе чуть не с самолета. Ну что, условия великолепные, жаловаться не мог: трехкомнатная квартира, кондиционер встроенный, окна большие. Жена тоже всему рада Одно только в этом доме плохо оказалось — нельзя было с детьми у подъезда вечерком посидеть, как у нас принято.

— А что такое? — спросил я. — Скамеек не было?

— Нет, почему, скамейки были, хорошие даже скамейки. Только в нас из окон все время бутылки бросали — пивные, винные. Один раз кирпич бросили. Почему? А не знаю. Не нравилось кому-то, что мы там сидим. Зачем это, мол, вы тут сидите?

Именно из нью-йоркских комплексов для малоимущих ведут происхождение большинство лидеров и бойцов двух крупнейших пуэрториканских группировок на тюремном острове Райкерс. Одна носит испанское название Netas, другая английское — Latin Kings. Общаются ассимилированные бойцы в основном по-английски, хотя и переходят на ломаный испанский при посторонних. Эти две банды делят между собой различные сектора и блоки городских тюрем, как делили на воле этажи и лестничные клетки.

Любопытно, что именно «Латинские короли», имеющие репутацию группировки эффективной и брутальной, пользуются малодинамичной структурой управления, сравнить которую можно разве что с лестницей родового наследования в Древней Руси. Смотрящим блока или корпуса у них становится, как правило, первый по старшинству, причем учитывается не «членский стаж» в банде, а именно срок пребывания в этом корпусе или блоке. Уму непостижимо, каким образом при такой системе они умудряются сохраняться как боеспособная организация. Американские власти борются с ними беспощадно — впрочем, как и со всеми альтернативными структурами власти. Нередки случаи, когда по показаниям одного осведомителя суды спокойно отправляют за решетку на десятилетия, а то и пожизненно две-три дюжины «латинских королей» или «королев». Последнее — не оговорка: на воле эта группировка довольно активно пополняется девушками.

В отличие от «Латинских королей», Netas иногда принимают в свою среду людей непуэрториканского происхождения. Мне приходилось видеть красно-белочерные ожерелья Netas и на американских неграх, и на итальянцах, и даже на одном армянине из Еревана. Эта группировка утверждает, что хочет защищать всех заключенных от беспредела и произвола. Смотрящий «Латинских королей» в том корпусе острова Райкерс, где я сидел в 1995 году, подытожил разницу между Netas и его бандой так: «They have a heart — we don’t!» [26] Казалось, что он очень гордился этим различием.

Третья крупная группировка в нью-йоркских тюрьмах состоит исключительно из уроженцев Доминиканской Республики. Характерный контраст составляет уже само ее название — «Тринитарии». Так называлось тайное общество испаноязычных патриотов, организовавших в 40-х годах XIX века восстание против креольского господства на острове Эспаньола. После кровавой борьбы остров, как известно, был разделен на два государства: Гаити на западе и Доминиканскую Республику на востоке.

Доминиканцы — народ удивительный. Ни одна другая нация в тюрьме не знает так хорошо свою историю. Доминиканские бандиты весьма охотно, и подробно обсуждают даже события колумбовских времен, когда именно на их острове были основаны первый в Новом Свете университет и кафедральный собор. Каждый знает историю индейского вождя Энрикильо, воспитанного иезуитами и восставшего впоследствии против испанцев. По рукам братвы постоянно ходят книжки о колоритных доминиканских президентах XIX — начала века. Один из них на несколько лет присоединил свою страну обратно к Испании, а другой лично застрелил из револьвера своего предшественника. Самым любимым объектом дискуссий является президент Трухильо, диктатор, правивший в те же годы, что и Сталин. Трухильо, которого величали Отцом Обновленной Родины, переименовал столицу государства — Санто-Доминго — в свою честь (город Трухильо). Все доминиканские дома и учреждения, вплоть до психиатрических лечебниц, должны были вывешивать парадный портрет диктатора с надписью: «Здесь хозяин Трухильо!» Некоторые другие привычки вождя тоже имели аналоги в новой российской истории. Известна, к примеру, история трех сестер Мирабаль, красавиц, казненных диктатором за отказ разделить с ним ложе.