Он подчинился, не в силах отвести от неё взгляда. Мария повесила оба халата на вешалку и выключила свет.

— Двигайся, — велела она. — Ты у стенки, забыл?

— Ты же сказала…

— Ещё слово — и я уйду! И без глупостей, ясно?

Он взял её за руку — похоже, это не считалось глупостью — и заснул, как убитый.

На этот раз он проснулся раньше, чем пробил головой лобовое стекло.

Мария спала рядом, прижавшись к нему. Ну и как тут не думать о глупостях? Николаев некоторое время лежал, просто ощущая её тепло и запах, и чувствуя себя как новеньким.

— Нет, — проговорила Мария, не открывая глаз. — Не надо. Не сейчас.

Она приоткрыла глаза — и сжала его ладонь.

— Хочешь вставать — вставай, а меня не будить, — и снова закрыла глаза.

Он поцеловал её — если глупость, то и пусть. Она улыбнулась, и повернулась на другой бок.

Даша вовсю работала на кухне. Перед ней лежала тетрадь, но другая.

— Только не ворчите! — попросила она после того, как пожелала доброго утра. — Сейчас сделаю перерыв. Вам что заварить?

— Знаешь, я названия не помню, — признался Николаев. — То, что вчера Маша заваривала, под твоим руководством. Хорошо бодрит.

Он любовался, как Дарья занимается чаем — сразу стала такая серьёзная, и каждое действие выверено, каждое движение, похоже, уже отработано — когда и что делать. Наконец, на столе перед ними появились чашечки с чаем. И действительно, после первой же чашечки в голове полностью прояснилось.

— Федя вчера звонил, — Дарья подняла взгляд. — Говорит, что прорыв — это плохо. Он везде был, по всей Земле. Федя ведь говорил, что, когда он только попал сюда, конец света был раз в три месяца, или реже? Сейчас — между двумя и четырьмя неделями. Он хочет повидаться с теми, которые в Америке. Со всеми командами, обсудить это.

— То есть в этот раз его не ждать.

Она покивала.

— Этот конец света, и следующий будем без него. Но он будет звонить, конечно.

— Надо придумать, чем заниматься по утрам, — подумал Николаев вслух.

— Хотите, вас научу? — она показала на компьютер. — Если вам нужно что-то записывать, это очень удобно. Как пишущая машинка, только гораздо быстрее.

— Было бы мне что записывать, — задумался он. — Да и на машинке не писал никогда. А что ещё тут можно?

— Пока не знаю. Вы скажите, что нужно.

— Карты нужны, — Николаев смотрел, как она готовит вторую порцию чая. Очень странное ощущение, чувствовать разницу между её кажущимся и настоящим возрастом. — Карты города. Я уже начал подзабывать. Смотрели в магазинах — там есть путеводители, а надо бы подробную карту. А ещё лучше, чтобы так: знаешь, откуда и куда, и советовали маршрут. Я из Омска рано уехал, плохо его помню.

— Я поищу, — пообещала Дарья. — Вы опять грустный! Всё о них думаете?

— Думаю, — признал Николаев. — Такое не забудешь. Пообещал, что останусь с ними — а не остался.

— Может, остались, — возразила Дарья. — Не здесь, а где-нибудь ещё. Я потом тоже Лену вспоминала. И каждый раз желала ей, чтобы она прожила долго-долго, и была счастлива, и чтобы сюда, как я, не попала. Попробуйте! Если будет грустно и будете о них думать. Хорошо?

— Хорошо, — согласился Николаев. И тут на кухне появилась Кошка. Зевнула и села, переводя взгляд между людьми.

— Ну ты горазда дрыхнуть, — удивился Николаев. — Вчера вообще не пришла ночью. И днём — только на шкафу и вижу.

— Нет, она днём приходит! — возразила Дарья. — Сидит на стуле рядом, или на окошке. Ну спит, ну и что? А по ночам приходит, когда нужно. Этой ночью у меня была, — Дарья поманила её, и Кошка запрыгнула ей на колени. — Она хорошая. Она вас там спасла, да? В первый раз?

— Да, — признал Николаев. — Кошка, я в долгу.

— Почему? — удивилась Дарья. — Она вас спасла, а вы её. Просто она хочет быть с нами. Да, Кошка?

Кошка мяукнула, встала и потёрлась лбом о подбородок Дарьи.

— Ты вчера была с Винни-Пухом, — вспомнил Николаев. — Всегда его с собой берёшь?

Дарья помотала головой.

— Нет, он сам приходит. Как в первый раз, если его позвать.

Её взяла к себе старушка-уборщица. Говорила, что все внуки уже большие, разъехались, правнуков привозят редко, а живёт близко. Хорошая бабушка, жаль, что и она сюда попала. Дарья по утрам ходила с ней в ту самую больницу и помогала, хотя никто не просил и не намекал даже. А потом шли к ней домой. Старушка жила не очень богато, но и не совсем уж бедно. Нашлась на Дарью одежда: что купили, из недорогого, а что сама бабушка сшила или связала. Я, говорит, пока пальцы лучше слушались, шила на всех! Всех одевала, и дочерей, и сыновей, и внуков потом. Героя Труда получила, на швейной фабрике работала. А сейчас вот вяжу, это тоже приятно. И успокаивает, и время проходит. Научить тебя, милая?