Аналогичная судьба ждала леворадикалов, вошедших в официальные структуры представительной власти. Будучи в абсолютном меньшинстве, леворадикалы не могли провести через органы представительной власти свою линию, но многие, почувствовав «вкус к власти», перестали быть леворадикалами. Единственным исключением был член КАС Владимир Чернолих (1938–1995), до самой смерти пытавшийся через структуры представительной власти в Приморском р-не Иркутской обл. проводить (разумеется, безуспешно) анархистскую линию. [111]

Провалом закончилась и тактика энтризма (то есть внедрения в другие левые группы и организации), которую пытались осуществить отдельные троцкистские группы, в частности Комитет за рабочую демократию и международный социализм (КРДМС). КРДМС еще в конце 1991 г. пытался, пользуясь неразберихой, царившей в рядах коммунистов после закрытия КПСС, создать «Рабочую партию» и с этой целью принимал участие в мероприятиях «Трудовой России». [112] КРДМС пытался также энтрироваться в «Союз рабочих Москвы» (руководимый В. Шишкаревым), несколько членов КРДМС состояли одновременно в Российском коммунистическом союзе молодежи (РКСМ), однако продвинуться в этих организациях и начать оказывать воздействие на их политическую линию КРДМС не удалось. Не удалась также и более поздняя затея КРДМС с организацией Революционной рабочей партии, в которую должны были объединиться российские троцкистские, марксистские и «пролетаристские» группы левее КПРФ. [113]

Также никаких результатов не дала попытка секции троцкистского Социалистического рабочего союза (СРС) в Туле энтрироваться в местное отделение Социалистической партии трудящихся (СПТ).

Как парадоксальный пример проведения тактики энтризма можно привести действия нескольких троцкистских тенденций (то есть направлений в международном троцкизме), которым не удалось создать своих российских секций. Так, например, ламбертисты (последователи Пьера Ламбера из Международного союза трудящихся) через созданную ими в качестве «самостоятельной» Партию трудящихся Франции пытались внедрить свои установки в МФП и КАС-КОР (разумеется, безуспешно). Моренисты (последователи Науэля Морено) из «Международного рабочего движения» (Аргентина) так же безуспешно пытались поставить под свой контроль Свободное межпрофессиональное объединение трудящихся (СМОТ). [114]

Своеобразным вариантом энтризма можно было, видимо, первоначально считать и деятельность одного из «исторических лидеров» КАС А. Шубина в «зеленом» движении (в Российской партии зеленых — РПЗ и Социальноэкологическом союзе — СоЭС). Однако и здесь история повторилась. А. Шубину не удалось анархизировать то крыло «зеленого» движения, в которое он внедрился, напротив, собственные взгляды А. Шубина претерпели резкую эволюцию вправо и с конца 1994 г. А. Шубин уже открыто восхвалял оппортунизм («я оппортунист и тем горжусь»), [115] третировал радикалов как «политических бомжей» [116] и даже занимал проимперскую позицию в чеченском конфликте, [117] за что был печатно назван бывшими товарищами по КАС «великодержавным шовинистом». [118]

Очевидную неудачу потерпела выбранная ОПОР тактика «малых дел» (организация локальных забастовок, восстановление на работе отдельных уволенных активистов рабочего движения, помощь в решении социальных и бытовых вопросов на индивидуальном уровне). Столкнувшись с фактом деиндустриализции Уральского региона, нарастающей безработицей и социальной апатией, ОПОР был вынужден признать факт тупиковости тактики «малых дел» и в ноябре 1996 г. принял куда более радикальную тактику, исходящую из неизбежности классовой войны и нацеленную на создание революционной партии рабочего класса. [119]

Не оправдала себя и тактика ряда анархистских и троцкистских групп, ориентированная на самоизоляцию под «правильными» лозунгами и на основе «правильной» доктрины — с дистанцированием от существующих в России более массовых оппозиционных движений как от «сталинистских», «идейно эклектичных» и «зараженных патриотизмом». В условиях информационной блокады, не располагая большими техническими и людскими ресурсами, эти группы быстро превратились в классические микроскопические политические левацкие секты западного образца, по определению не имеющие никаких шансов на рост и развитие.

Таким образом, леворадикалы оказались перед несколькими альтернативными вариантами поведения:

а) покинуть политическую сцену;

б) покинуть ряды леворадикального мира и встроиться в мир «большой политики» в рамках куда более умеренных структур;

в) инкапсулироваться в рамках микроскопических сект без всяких надежд на развитие;

г) перейти к более радикальным методам политической работы, пропаганды и просто бытового поведения с целью привлечь к себе внимание, что предполагало активное взаимодействие с наиболее радикальными слоями антиправительственной оппозиции вне леворадикального сообщества.

Наиболее активная часть леворадикалов выбрала вариант «г».

В результате на сцену выступил последний фактор радикализации левацкого мира—окончательное осознание и формальное определение себя как врага буржуазной демократии.

До событий сентября — октября 1993 г. значительная часть леворадикалов испытывала определенные колебания между неприятием институтов буржуазной демократии (как этого требовала от них формально идеология) и положительным отношением к этим институтам, поскольку они обеспечивали беспрепятственное функционирование леворадикальных организаций и пропаганду леворадикальных идей. Более того, в значительной степени коллективное сознание леворадикалов было озабочено псевдодихотомической коллизией между нежеланием возврата Советской власти и неприятием капитализма.