Варя. Папка, ты виноват, ты виноват…

Ашметьев. Ни душой, ни телом.

Варя. Нет, ты, ты, я тебе говорила… помнишь? Я говорила…

Ашметьев. Мало ли что ты говорила!

Варя. Ты отчего не остался со мной? Я тебе кричала: воротись, воротись; ты не захотел. Ну, вот я…

Ашметьев. Так за то, что я не воротился, ты и убежала к Малькову?

Варя. Да, за то. Ведь я тебе говорила, что или в омут кинусь…

Ашметьев. «Или на шею к кому-нибудь»! И кинулась на шею?

Варя. Да. А тебе хотелось, чтоб я в омут бросилась? Ишь ты какой! Вот как ты меня любишь!

Ашметьев. Нет, в омут зачем же! Сохрани бог! Уж если выбирать непременно из этих двух решений, так на шею лучше.

Варя. И конечно, лучше.

Ашметьев. А если б ни то, ни другое?

Варя. Нельзя.

Ашметьев. Уж будто?

Варя. Невозможно.

Ашметьев. Да почему же?

Варя. Если б я не говорила, так другое дело; а я тебе сказала, так уж и исполнила…

Ашметьев. Резонно. (Смотрит пристально на Варю.)

Варя (серьезно). Ну, что ты на меня смотришь? Сам виноват, да еще… смотрит.

Ашметьев. Все же я виноват?

Варя. Да, разумеется, ты; а то кто же?

Ашметьев. А я думаю, что виноват Мальков. Он не должен был пользоваться твоим, как бы это сказать… ну, хоть неразумием. Коли он честный человек, он должен был прогнать тебя.

Варя (с сердцем). Прогнать? Вот уж тогда я наверное была бы в омуте. Нет, он не такой злой, как ты.

Ашметьев. Добрее?

Варя. Гораздо. Он не материалист, ты лжешь.

Ашметьев. Почем же ты знаешь?

Варя. Он совсем не грубый.

Ашметьев. Значит, ласковый?

Варя. Очень ласковый, очень. Это ты, папка, материалист… Ты убежал от меня, а он…

Ашметьев. А он что?

Варя. Обыкновенно. Зачем тут бежать, коли…

Ашметьев. Коли что?

Варя. Ах, папка, какой ты глупый! Коли любят друг друга.

Ашметьев. Да как же это так? Только что ты уверяла, что, кроме меня, для тебя на свете никого нет, а через полчаса уж вы с Мальковым друг друга любите?

Варя. Да что ж, коли ты такой обидчик, материалист. Ты сам виноват, ты виноват, ты…

Входит Сысой.

Сысой. Господин Мальков желает вас видеть.

Варя. Ай! (Убегает в спальню. В дверях.)Ты виноват, ты виноват, ты уж… (Уходит.)

Ашметьев. Проси!

Сысой уходит.

Сам приехал. Ну, пусть не взыщет: много горького придется ему выслушать от меня.

Входят Мальков и Марья Петровна.

Ашметьев, Мальков и Марья Петровна.

Мальков (Марье Петровне). Я вам такого битюка доставлю — на редкость. В шарабанчике, сами будете править, любо-дорого.

Марья Петровна. А цена?

Мальков. Чуть не даром, полтораста рублей.

Марья Петровна. Благодарю вас. (Уходит в спальню.)

Мальков (Ашметьеву). Честь имею кланяться!

Ашметьев (подавая руку). Представьте, я ждал вас; мне казалось, что вы непременно должны приехать.

Мальков. Мудреного нет; мало ли что на свете бывает.

Ашметьев. Вы очень хорошо сделали, что пожаловали ко мне.

Мальков. Да, бесподобно; я сам знаю.

Ашметьев. Грубого приема вы не встретите, я человек цивилизованный…